"По делам Майдана нужен общественный договор": Ирина Венедиктова о работе ОГПУ

Артем
Калинин

В студии программы "Украина с Тиграном Мартиросяном" - глава Офиса генерального прокурора Украины Ирина Венедиктова.

Чтобы посмотреть видео программы, перейдите в конец интервью.

Тигран Мартиросян: Программа "Украина с Тиграном Мартиросяном", прямой эфир. Я с удовольствием приветствую: генеральный прокурор Ирина Венедиктова в студии вместе со мной, добро пожаловать, Ирина, здравствуйте.

Ирина Венедиктова: Добрый вечер, здравствуйте.

ТМ: Прежде всего, прежде, чем перейдем к повестке дня, нашей дискуссии с вами, мы посмотрели выпуск новостей, сегодня в фокусе внимания СМИ, не только всех украинцев, вот этот инцидент, случившийся в Броварах. Разбираются правоохранители, Национальная полиция сейчас в случившемся. Как вы оцениваете произошедшее, я у вас так спрошу.

ИВ: Мы же понимаем, что я сейчас могу давать оценки только в статусе генерального прокурора. Поэтому, конечно, все эти инциденты, которые в последнее время случаются в нашем государстве, они говорят о чем - что в государстве растет уровень преступности, и с этим непосредственно следует работать правоохранителям очень плодотворно и плотно. Однако, мы не можем забывать, что такие случаи, которые происходят - это объективная закономерность тех процессов, которые были положены ранее. Мы видим последние две недели страшные вещи почти каждый день. То у нас женщина проходит по Харькову со страшной ношей, то у нас в Житомирской области происходит такое. Поэтому обычно, как генеральный прокурор, я на это буду реагировать, как генеральный прокурор. В четверг у нас состоится координационное совещание с представителями правоохранительных органов, с руководителями МВД, СБУ, ГБР. Мы приглашаем Минюст, уполномоченного по правам человека и непосредственно будем ставить конкретные задачи, сроки и способы, механизмы реагирования. Поэтому я на это реагирую как генеральный прокурор.

ТМ: Кратко относительно сроков. В данном случае мы можем, не обещать нашим телезрителям, но во всяком случае констатировать, что все необходимое правоохранители сделают, чтобы в ближайшее время мы смогли разобраться, почему это случилось и упредить в будущем подобное?

ИВ: На самом деле, мы уже на сегодняшний момент понимаем и мотивы, и вы знаете, что правоохранители сработали очень быстро сейчас. По факту, правоохранительная система сейчас быстро реагирует. Если мы не говорим о каких-то преступлениях на заказ, сложные преступления, правоохранители раскрывают. И вы же видите, что задерживают лиц сразу же практически. Поэтому здесь, если мы говорим непосредственно о сроках досудебного следствия, оно, я думаю, абсолютно понятно для всех. Но о причинах, как оно будет дальше, это уже лежит в плоскости социологических, экономических обстоятельств объективных, тех, которые есть в государстве. Поэтому, конечно, здесь необходимо понимать, что все общество должно срабатывать на превентивность этих мероприятий.

ТМ: Да, на профилактику и на упреждение подобного, и вы правы абсолютно, что к преступности что ведет – экономическое положение дел, одна из основных причин, это вот как раз та ситуация, которая увы, отчасти у нас и складывается сегодня в стране. Ирина, на днях ровно 10 недель исполнилось, как вы заняли пост генерального прокурора Украины. Как складывается ваша работа, как идут дела. Насколько вы освоились в роли руководителя Офиса, генеральной прокуратуры, после работы в Государственном бюро расследований? Как прошло это время?

ИВ: Я думаю, что оценку именно как могут дать непосредственно профессионалы, специалисты, которые есть в системе, и те, которые могут объективно увидеть, что происходит. Что касается моего внутреннего состояния, да и перехода из Государственного бюро расследований в Генеральную прокуратуру, мне кажется, что я чувствую себя на своем месте каждый день, потому что мой рабочий день начинается очень рано, заканчивается очень поздно. И я очень вовлечена во все процессы. Поэтому мне кажется, что, вот вы говорите 10 недель, я их не увидела, не чувствуется непосредственно время. Но ...

ТМ: То есть, быстро время пролетело, да?

ИВ: Да, очень быстро. Но некоторое время назад я отчитывалась о двух месяцах работы, что было сделано за это время. А, в принципе, сделано было действительно достаточно много, потому что мы заслушали всех прокуроров областей, кроме Черновицкой, потому что там объективная сложилась ситуация, связанная с COVID. Есть представление о состоянии дел во всех областях. Поставленные сроки на 5 июня, это как раз месяц было предоставлено руководству областных прокуратур, и уже с 7 июня у нас подходит время, когда я со своими заместителями будем смотреть, а что же произошло со времени заслушиваний до времени, который был предоставлен. То есть, есть реперные точки, есть непосредственно дела, на которые мы обращаем внимание. И дела по уголовным производствам, и дела по защите интересов государства в судах. Так что, я думаю, что следующий месяц так же будет показывать динамику, динамику работы прокуроров в областях.

ТМ: О динамике и о ваших заместителях. Вот, последние несколько дней ваша персона и персона вашего заместителя, юридически вашего зама, Назара Холодницкого – в эпицентре внимания, потому что, я как понимаю, как раз в процессе аудита разного рода криминальных производств, было принято вами решение обратиться публично к Назару Холодницкому и к прокурорам Специализированной антикоррупционной прокуратуры, и к руководству САП с, скажем так, можно назвать это критикой. Кто-то скажет – прямым обвинением в неэффективности и безрезультативности, но, тем не менее. Вот об этом хочу у вас, Ирина, спросить. Потому что там есть уже развитие этой истории, отреагировали в Специализированной прокуратуре антикоррупционной, и так далее. Но, прежде всего, чем было обусловлено ваше вот такое обращение публичное, видео-обращение, к Специализированной антикоррупционной прокуратуре?

ИВ: Господин Тигран, я очень системный человек. Я свою системность и, мне кажется, программность подходов, демонстрирую сразу же. В первую же неделю моей работы, 24 марта, состоялась самое первое координационное рабочее совещание, и это совещание как раз было с органами НАБУ и САП. Потому что проблема коррупции в государстве - это проблема номер, пожалуй, два, после того, что у нас происходит на востоке. И уже только проблема номер три - это экономика, потому что это очень взаимосвязанные вещи. Поэтому, конечно, этому надо уделять внимание. И я не человек, который будет об этом говорить долго и красиво, лозунгами. Мы проговорили с руководителями антикоррупционных органов, мы поставили себе задачу, мы поняли друг друга, и ясно, что нужно делать те вещи, о которых была договоренность. Поэтому, я вам хочу сказать, тот ролик, о котором сейчас говорят как публичное обвинение или определенный конфликт - абсолютно нет. Я объясняю гражданам Украины, вообще, что происходит в правоохранительной системе. И это не обвинение непосредственно Назара Ивановича, я не к нему обращаюсь. У меня есть все возможности обращаться к нему напрямую. Я, как генеральный прокурор, работаю в рамках статьи 9 закона о прокуратуре. У меня там прописана моя компетенция. Но с другой стороны наше общество хочет понимать, что же происходит вообще. И необходимо указывать, что есть конкретные вещи, а это топ-коррупция, за расследование топ-коррупционных преступлений, у нас есть замкнутый круг правоохранительных органов. И мы не можем требовать ни от председателя ГБР, ни от председателя СБУ, ни от министра МВД этих расследований и приговоров. Мы конкретно знаем людей, которые имеют в суде антикоррупционном отстаивать эти позиции. Поэтому, когда есть многочисленные вещи, которые вызывают, это уже не удивление абсолютно, это рабочие моменты, это надо объяснять.

ТМ: В этом отношении – публичности, прозрачности и открытости в украинской политике, точно никогда оно не будет в избытке, оно не будет чрезмерным.

ИВ: Я считаю, что нужно говорить.

ТМ: Да, а если мы говорим про правоохранительные органы – так и подавно, мне кажется. Но, тем не менее, что в одном из своих интервью свежих сказал Назар Холодницкий на этот счет – что, как раз вот накануне появления этого обращения мы встречались с госпожой генеральным прокурором, она ничего об этом не сказала, и после, я цитирую, нежданчик для него был, это так выразился сам Холодницкий, вот появление такого обращения от вас.

ИВ: Вы знаете, наверное, люди разные по-разному воспринимают, но от меня конкретно прозвучала фраза - я отреагирую. Меня эта ситуация разочаровала, и я отреагирую. И я считаю, что как раз и есть, и причем, для чего опять-таки это было сделано следующим образом. По закону, у нас необходимо уже потихоньку продвигаться к созданию всех законных механизмов, оснований и коридоров избрания заместителя генерального прокурора - руководителя Специализированной антикоррупционной прокуратуры. Мы все об этом знаем, и для того, чтобы этот конкурс был прозрачным, чтобы мы реально понимали, человек должен возглавлять Специализированную антикоррупционную прокуратуру на сегодня, потому что этот человек зайдет на эту должность на следующие пять лет. Я думаю, что все стейкхолдеры в процессе, и парламентские комитеты, и правоохранительные органы, и гражданские объединения уже имеют об этом думать. Потому что, когда мы вспомним Лауру Ковеши, румынского прокурора, мы вспомним, что она была шесть лет генеральным прокурором, а затем пять лет - главным прокурором Национального антикоррупционного управления. И как раз ее слава пришла, когда она была этим главным антикоррупционным прокурором.

ТМ: Но какой она и поддержкой общественности пользовалась.

ИВ: Так что нам надо искать свою или своего, такую Лауру, для того, чтобы действительно, мы также могли отчитываться красиво в мире о нашей борьбе с коррупцией.

ТМ: И уже давно. И, более того, вот уже около пяти лет, как назначены руководители и НАБУ, и САП, и, мне кажется, ну, как минимум сейчас уж точно настало время, чтобы провести какой-то аудит, чтобы подвести черту, чтобы проанализировать проделанную работу, чтобы дать какую-то публичную оценку, как и на уровне парламента, так и на уровне украинской общественности, как эта работа проведена и велась ли она. Я не знаю, поговорить о том, сколько средств было потрачено на эту антикоррупционную вертикаль, новосозданную в стране, а сколько они вернули в бюджет по средствам в результате своей работы. Я понимаю, что вам вопрос так на него трудно будет ответить, но, тем не менее, его задам: вот вы как оцениваете эффективность САП, руководства Специализированной антикоррупционной прокуратуры, и аналогично НАБУ, вот на протяжении тех лет, сколько они работают в стране?

ИВ: Я считаю, что именно я не могу давать таких оценок. Я оценки буду давать в пределах своих полномочий, как руководитель Офиса генерального прокурора. То есть, где моя ответственность как руководителя, который отвечает за организацию процесса и непосредственно за деятельность органа. Я ее предоставлю своим образом. Что касается правоохранительных органов, которые занимаются досудебным расследованием, это как раз НАБУ, мне кажется, что сейчас досудебное расследование активизировано по всем направлениям - и НАБУ, и ГБР, и СБУ, Нацпол демонстрируют эффективность досудебного расследования. Поэтому, опять-таки, я отвечаю за свой участок работы, процессуальное руководство прокуроров должно быть так же мощным. И прокуроры, они дают результаты. Поэтому я здесь буду, действительно, следить за прокурорской работой, и смотреть, чтобы позиция прокуроров была активной, профессиональной. Потому что есть основания иногда считать, что, знаете, есть такие проблемы системные в прокуратуре, когда, к сожалению, все приводится к тому, чтобы мы не получали этого положительного результата.

ТМ: Но и, так или иначе, нужно быть откровенным здесь, я не знаю, к лучшему это или к  худшему, хорошо это или плохо, но все равно спрашивают у генерального прокурора. Потому что говорят – уже вторая весна при Зеленском, где посадки. И у вас-то спросят в парламенте, так получилось, что не у Назара Холодницкого, тут дело не в его персоналии, и не у Артема Сытника, а вам выступать в парламенте. И уже сегодня депутаты говорят – вот несколько месяцев пройдет, нужно вызывать Ирину Венедиктову, просить ее как раз рассказать, где же посадки, где же работа, где эффективность. И в этом смысле наверняка есть право требовать эффективно работы у ваших подопечных. Я не могу не спросить: народный депутат Гео Лерос написал в Facebook о том, что вы якобы поручили, цитирую, копать на Холодницкого одному из своих заместителей или помощников, потому что он, в общем, так отреагировал на ваше обращение публичное, из-за вашего конфликта якобы. Что это за заявление, так ли это?

ИВ: Я не знаю насчет заявления, я его не видела. Но, что касается, я так понимаю, речь идет непосредственно после ролика все это происходит. Ну, если генеральный прокурор выходит к гражданам Украины и говорит, что нам действительно нужно менять подходы, быть ответственными, то конечно, если я говорю "А", это значит, что я буду говорить и "Б". Конечно, проводится служебная проверка, иначе как? Я же не могу просто так делать определенные заявления. Конечно, это будет определенные дисциплинарные вещи, которые могут свое подтверждение найти. Могут свои подтверждения и не найти. Но я должна это сделать. Поэтому я, опять-таки, выполняю свои функциональные обязанности, я делаю свою работу.

ТМ: То есть, идет речь о внутреннем дисциплинарном  расследовании, я правильно понимаю?

ИВ: Служебном расследовании.

ТМ: В служебном расследовании в генеральной прокуратуре?

ИВ: Мне кажется, это обычная работа. Любой руководитель всегда проводит такие вещи. Вы же знаете, это не зависит от того, правоохранительный орган, или просто это руководитель какой-то крупной компании. Если есть определенная проблема, ее надо изучить. То есть, мы ее изучаем в рамках служебной проверки.

ТМ: Что касается народных депутатов. Вы знаете, что активно собираются сегодня в парламенте подписи за отставку Назара Холодницкого. Как вы относитесь к этому процессу, поддерживаете ли такие начинания?

ИВ: Я также не знала о том, что кто-то требует отставки Назара Ивановича, однако парламентарии работают в пределах предоставленных им полномочий и в их правовом статусе. Мне кажется, что, опять-таки, мы делаем свою работу. Если факты будут подтверждены каким-то образом, то я отреагирую независимо от сбора подписей. Опять-таки, я сделаю свою работу, я достаточно для этого человек, который системно выполняет то, о чем говорит. С другой стороны, у нас 30 ноября должен появиться новый главный прокурор в антикоррупционной сфере. Поэтому мне кажется, что нам с одной стороны надо действительно проверить такие факты. А с другой стороны нам надо обратить внимание для того, чтобы пройти этот конкурс правильно, законно, в указанные сроки в законе. Потому что действительно мы начали этот процесс, я письмо написала на председателя Верховной Рады в середине мая, как раз это было абсолютно вовремя, как это предусмотрено законом.

ТМ: Я еще раз подчеркну, важно обозначить: у нас профильный антикоррупционный суд был создан по требованию, в том числе, и руководителей этих ведомств, и САП, и НАБУ. И, на мой субъективный взгляд, пора бы демонстрировать эффективность, пора бы демонстрировать уже результативность. Потому что, я помню, я как журналист следил долго за всем этим процессом, работы этой вертикали новосозданной. Первые два-три года мы говорили – ну где же, где же посадки, это же органы, которые должны вместе работать для борьбы с коррупцией в высших эшелонах власти, как раз депутаты, министры, чиновники, топ-государственные служащие. Я часто слышал – ну как, нет суда профильного.

ИВ: Сейчас это есть.

ТМ: Существующие суды в Украине – они все коррумпированы. Но сейчас все есть. И пора бы показывать уже что-то.

ИВ: Вы знаете, у общества высокие ожидания, и они справедливы, эти ожидания. Мы все, у нас у всех есть запрос на справедливость. И у меня, как у руководителя, так же есть запрос на справедливость, на порядочность выполнения своей работы. И я хочу сказать, что наше гражданское общество уже настолько переросло государственные институты, гражданское общество будет всегда требовать, чтобы наши государственные институты соответствовали тому, что прописано в законе, и реально выполняли свою задачу. Мы уже не такие, какие были пять лет назад, на самом деле.

ТМ: Кстати, насчет многочисленного количества силовых ведомств, которые сегодня борются с коррупцией в стране, вы наверняка слышали, если нет, я продублирую, – президент в одном из своих интервью, среди прочего, сказал, что он как раз является приверженцем идеи о том, что нужно возможно уменьшить количество этих антикоррупционных ведомств, потому что у нас все борются с коррупцией, а результатов нет. И когда всех их собираешь и говоришь – ну, когда результаты, то все друг на друга перекладывают ответственность, потому что это не НАЗК должно заниматься, а ДБР, не ДБР, а САП, не САП – а НАБУ, не НАБУ, а МВД, не МВД, а СБУ. Потому что во всех этих ведомствах есть профильный департамент, в их роде деятельности есть борьба с коррупцией. Вы поддерживаете такую идею, что нужно, может быть, как-то оптимизировать это все? Потому что все это еще за деньги налогоплательщиков существует и содержится.

ИВ: Президент Зеленский - очень ответственный человек. И когда он чуть больше года шел в эту кампанию, у него были конкретные задачи, как он хотел изменить страну. Я вам хочу сказать, что на сегодняшний день он не поменялся внутри. Он стал сильнее, он лучше понимает процессы, которые есть в государстве, потому что он погрузился полностью в эти процессы. И поэтому обычно он требует результата от всех, на самом деле, потому что когда правоохранительные органы показывают друг на друга, а потом - суд, а воз и ныне там, конечно, президента, как гаранта прав граждан это не устраивает. Поэтому я его поддерживаю в стремлении дать людям все же этот востребованный запрос на справедливость. Что касается количества органов, мне кажется это действительно комплексный подход должен быть, потому что я уже внутри этой системы, и я понимаю, что если упорядочить подследственность конкретно, и чтобы у нас органы, с одной стороны, имели здоровую где-то конкуренцию в чем-то, пожалуй, для антикоррупционных органов надо повысить звено топ-чиновников и количество убытков, о которых идет речь - ну, миллион гривен, это видимо, не те суммы, о которых можно говорить антикоррупционным органам. Поэтому мне кажется, что надо просто четко разграничить. И тогда процессы начнут двигаться быстрее.

ТМ: Но это к законодателю вопрос, то есть, к депутатам парламента?

ИВ: Конечно. К субъектам законодательной инициативы. У нас субъекты - это парламент, Кабмин, президент. Поэтому, конечно, здесь уже к субъектам законодательной инициативы вопрос.

ТМ: Насчет президента тогда, движемся дальше, Ирина. Но не о действующем, а о предыдущем хочу поговорить. Потому что на глазах у широкой украинской общественности продолжается сериал, уже на протяжении достаточно серьезного количества времени, с допросами, не допросами, вызовами и не приходами в Государственное бюро расследований. Вот сегодня в очередной раз на два допроса был вызван в ГБР пятый президент, Петр Порошенко, и в очередной раз он не пришел. Ключевой вопрос здесь, я думаю, который и на устах наших телезрителей, к вам, как генеральному прокурору – а разве так можно, так бывает? Вот, если кого-то из нас вызовут на допрос, и мы не придем, тоже не будет ничего, не будет никаких последствий? И вообще, как вы оцениваете, кто-то называет фарсом это все, но вот то, что происходит.

ИВ: Ну то, что не будет последствий - я с вами не согласна, потому что и Государственное бюро расследований, и прокуроры в этом деле - они двигаются исключительно по закону. Вы знаете, что когда в процессуальном плане придет время, будет ставиться вопрос о приводе. Мы это уже проходили, когда я была исполняющей обязанности председателя Государственного бюро расследований. Поэтому здесь все будет абсолютно в рамках закона.

ТМ: Сегодня, кстати, представители ГБР сказали о том, что, может быть, не исключают привод.

ИВ: Что касается деятельности следователей и прокуроров, все будет в рамках закона, потому что за ними следит не только страны, за ними следит, действительно, весь мир, потому что любое отклонение в сторону - их обвинят в политическом давлении. И мы это все прекрасно понимаем. Поэтому и следователи, и прокуроры сработают чисто законно. Что касается непосредственно действующего народного депутата, опять-таки, я не хочу давать оценки. Но я не понимаю, как человек, который принимает законы, может законами пренебрегать. И этот вопрос опять-таки к нашей правовой культуре. У нас во всем виноват кто-то. Сейчас на своей должности во всем виноват генеральный прокурор, я понимаю давление на действующего президента, потому что во всем виноват действующий президент. Но тут же вопрос в принципе непосредственно к правовой культуре, к уважению к закону, к пониманию своей социальной, политической ответственности. Это системно-комплексный вопрос. Но, что касается правоохранительных органов, они будут действовать четко в рамках полномочий. Статья 19 Конституции нас ограничивает в полномочиях, поэтому мы будем так срабатывать.

ТМ: Я понимаю, что есть процедуры, я понимаю, что все должно быть действительно по букве законе, потому что речь идет о народном депутате, плюс о предыдущем президенте, и тут все должно быть точно, буковка к буковке, по духу и по букве закона. Но тем не менее, я со стороны обывателя этот вопрос задавал, потому что люди просто смотрят новости и смотрят по телевидению, и не понимают, что происходит. Вот эта история с картинами накануне, выставка, музей, не музей. Потом прорываются в музей Гончара, сегодня картины эти все, которые возможно, подчеркиваю, были контрабандой ввезены, арестовываются, и так далее. Просто хотелось бы, потому что это тоже наносит ущерб репутационный как стране, так и соответствующим правоохранительным органам.

ИВ: Правоохранители понимают это. Но они дают свою оценку в пределах Уголовно-процессуального кодекса. Люди, наши граждане, дадут свою оценку, когда будут голосовать. Поэтому здесь мы прекрасно понимаем, что я не могу себе позволить проговаривать и оценивать конкретного человека или его действия. Мне кажется, что это дело каждого, насколько ты ответственный, насколько ты уважаешь закон, и насколько ты следуешь духу закона. А уже потом правоохранители сделают свои выводы.

ТМ: Я вас понимаю, потому что вы при должности, потому что, как был пример, у президента Зеленского спросили на пресс-конференции о его отношении по пленкам Деркача, так называемым, с разговором якобы Порошенко с якобы Байденом. Он ответил, и после этого адвокаты Петра Алексеевича заявили, что значит президент политически вынудил, и более того, я смотрел заявления, что якобы после разговора Венедиктовой с Порошенко было открыто дело в Офисе генпрокурора.

ИВ: С Порошенко – точно нет.

ТМ: Ой, извините, с Зеленским. Да, генеральный прокурор поговорила с президентом, а потом открыли в отношении Порошенко уголовное производство о госизмене.

ИВ: Я вообще не понимаю, откуда у адвокатов могут быть сведения, когда я и как с кем разговариваю. Однако в тот день, я прекрасно помню тот день, это было 19 мая, потому что 19 мая была пресс-конференция народного депутата Деркача, 19 мая поступило заявление о преступлении на мое имя, и 19 мая поступило постановление суда, которое ообязывало внести сведения в ЕРДР. Это все было одновременно, в один день. Понимаете, поскольку день генерального прокурора расписан, действительно, я организовываю работу большого правоохранительного органа, у меня огромное количество совещаний, до своей флешки я уже прихожу после 22:00. Поэтому это, если посмотреть вообще мой входа в ЕРДР. Сейчас я стараюсь это делать в обеденный перерыв. Как правило, не получается. И наибольшее количество входов у меня всегда после 10 вечера. Но я работаю сейчас круглосуточно, это нормальная история. Поэтому мне кажется, что президент Зеленский пытался искренне и честно отвечать на вопросы журналистов. Потому что А - он уважает журналистов, Б - он уважает зрителей, которые смотрели эту пресс-конференцию. Поэтому не надо его искренность и честность, манипулировать ею и использовать в своих целях.

ТМ: Я спрошу насчет записей еще у вас, Ирина. Потому что не первый скандал, когда прослушиваются разговоры. Я понимаю, что этим Служба безопасности занимается, насколько сейчас известно. Но, тем не менее, нам удастся узнать рано или поздно, кто записывал разговор?

ИВ: Непосредственно этих пленок? У нас этих уже пленок в нашей стране ...

ТМ: Да, разные. У нас были пленки Гончарука, у нас в кабинете экс-главы Государственного бюро расследований Трубы велись записи, мы потом это все слышали. Это можно остановить и можно ли выяснить, кто за этим всем стоит и как записывают в таких кабинетах разговоры?

ИВ: Что касается непосредственно этих пленок, о которых мы говорили, следствие ведет Государственное бюро расследований. Я думаю, что сейчас преждевременно говорить о том, каким образом это записывалось, потому что, мы же понимаем, что вариантов может быть много, в том числе и инициативная запись любого из участников. Поэтому здесь надо разобраться, а потом уже говорить какие-то вещи.

ТМ: Участников разговора вы имеете в виду? Не исключено, что и с американской стороны?

ИВ: Надо это выяснить, надо проводить экспертизы, делать какие-либо предположения нельзя, так как цена ошибки достаточно высока. Поэтому мне кажется, что нам надо понимать, что правоохранительные органы должны стоять вне политики, даже внутренней, не говоря уже о внешней политике, и разбираться уже в этой ситуации. Чтобы не было никаких манипуляций, и правоохранительный орган не стал инструментом политических игр.

ТМ: Однозначно, потому что это касается и американской избирательной кампании президентской, так что тут нужно очень аккуратно, чтобы и следствие провести эффективно, и чтобы нас не обвинили и не впутали в эту историю. Ирина, еще вопрос насчет Порошенко и закроем эту тему. Потому что много уголовных производств есть, и много дел в ГБР, но по всем пятый президент проходит как свидетель, и обсуждается широко о том, когда и случится ли подписание подозрения. Потому что, помните, даже перед отставкой вашего предшественника, Руслана Рябошапки, ходили слухи о том, что якобы его уволили, потому что якобы подозрения Порошенко не было подписано. Оппоненты пятого президента со дня на день ждут, когда же Венедиктова подпишет, генеральный прокурор, подозрение народному депутату Порошенко. Что на этот счет?

ИВ: Венедиктова подпишет, когда будут законные основания, и это так. Конечно, нам необходимо, правоохранителям, провести определенные процессуальные действия. Для того, чтобы их провести, свидетель должен появляться. Поэтому здесь вопрос процесса. Наш Уголовный процессуальный кодекс написан таким образом, что наши следственные действия, досудебное расследование, потом судебные процессы могут быть очень-очень долгими. То мне кажется, что А - правоохранители, конечно, должны выполнять свою работу, но Б - нам надо написать новый Уголовно-процессуальный кодекс. Потому что с таким Уголовно-процессуальным кодексом нам действительно трудно куда-то подходить. И об этом говорят все правоохранители.

ТМ: А вот то конкретно подозрение, которое касалось назначения судей в Высший совет правосудия, если не ошибаюсь, которое как раз не подписал Рябошапка, там как вы оцениваете подготовленность этого документа?

ИВ: Я его оценю, когда вы увидите результат. Сейчас я не могу говорить о каких-либо процессуальных действиях, это будет непрофессионально.

ТМ: Обо всех резонансных делах, в том числе о делах Майдана, о деле Одессы второго мая и многим другом мы поговорим с генеральным прокурором Ириной Венедиктовой сразу после выпуска новостей. …  Ирина, мы остановились на вопросе изменений, в частности, в Офисе генпрокурора. Не могу вас не спросить, вот я сослался на слова Руслана Рябошапки о том, что возможно, среди прочего… В одном из своих интервью не исключил Руслан Рябошапка то, что его отставка случилась из-за того, что не было подписано одно из подозрений, в частности Порошенко. Этих интервью у господина Рябошапки был много после его ухода из Офиса генерального прокурора. В одном из последних он сказал, что не исключает, что вы лично были причастны к его уходу с должности, что это возможно связано с Ириной Венедиктовой. Так ли это, Ирина, вы как-то способствовали этому?

ИВ: Знаете, в каком-то интервью, "Фокус", когда брал со мной интервью, написал - «роковая женщина». Вот мне кажется что-то в этом роде. Я даже потом позвонила госпожа Татьяне, журналисту, говорю - откуда такое? Мне трудно это прокомментировать, честно. Мне кажется, что мы шли и друг друга знали достаточно давно с господином Русланом. И у нас были разные дискуссии, мы видели друг друга на различных рабочих совещаниях, еще когда была предвыборная кампания. У меня нет никаких проблем сказать, что не так, сразу же, человеку в глаза. Причем это происходит и самому, и в коллективе. И моя позиция всегда открыта, конструктивная и профессиональная. И моя позиция не меняется, когда у меня меняется кресло. Поэтому мне трудно понять, почему через три месяца карантина у нас появляются новые какие-то подробности. Я не могу прокомментировать, я думаю, что может Руслан Георгиевич потом еще что-то прокомментирует.

ТМ: Мы обязательно у него тоже спросим и при возможности адресуем эти вопросы. Но так или иначе, в день, когда состоялось голосование об отставке генерального прокурора Руслан Рябошапка обещал вернуться, то есть, он сказал, что я еще вернусь. Поэтому, я думаю, что и в Украине мы его еще увидим. Потому что, насколько понимаю, сейчас он находится на территории Франции, из-за карантина не может выехать.

ИВ: У меня была четкая претензия, что в делах, которыми занималось ГБР, не было 1300 процессуальных руководителей назначены. И когда я получаю письмо, что эта информация не подтверждается и не соответствует действительности, и открываешь ЕРДР и видишь этих 1322, мне кажется ... Так это так себе вопрос. И это профессиональная претензия. Открытая на открытой. А все остальное, мне кажется, это какая-то обида. Обиды не должно быть у людей, занимающих государственные позиции. Мы же только о государственных интересах, ничего такого личного между нами быть не должно.

ТМ: Однозначно, тем более, когда речь идет о таких должностях и о работе генеральной прокуратуры, с которой так много надежд связывает украинская общественность. Я объясню, о чем я говорю – с каждым новым главой ГПУ украинцы рассчитывают, что как-то продвинутся, среди прочего, и наиболее резонансные дела. И вот я хочу о них сейчас с вами поговорить, Ирина. Потому что много генпрокуроров изменилось, но вот уже дело Майдана, и ответов на вопросы, которые ждет украинское общество на протяжении уже почти семи лет, их по-прежнему нет. Я знаю, что подследственность изменилась, что сейчас передана работа в Государственное бюро расследований, прежде этим занимался Следственный комитет Горбатюка в генеральной прокуратуре. Но уверен, что в вашем фокусе внимания эти десятки томов дел находятся. На каком этапе здесь следствие?

ИВ: Я вам хочу сказать, что я очень погружен в это дело, потому что, когда я была исполняющей обязанности председателя ГБР, как раз за мою каденцию и происходил переход следователей прокуроров из Офиса генерального прокурора в следователи ГБР. И непосредственно мне тогда подчинялось управление Майданом. Сейчас я так же вижу и заслушиваю своего заместителя, который руководит этим направлением по Майдану. Вы знаете, мне кажется, что мы очень продвинулись в этих делах. Если даже посмотреть сайт и ГБР, и Офиса генерального прокурора, сколько вообще кажется подозрений, направляется обвинительных актов, это действительно динамика колоссальная. Однако, готово ли наше общество получать действительно эту динамику. Потому что, если посмотреть, вот правоохранители сейчас идут ровно, знаете, вот просто держат сторону закона. И что мы видим? Ага, здесь вы задержали омегивця - как так - поднимается бунт, здесь вы задержали человека, который был причастен, мы знаем, к другим событиям, и снова поднимается бунт. Поэтому, когда у нас гражданское общество берет на себя роль сразу же прокурора, адвоката, судьи и бога, правоохранителям, конечно же, трудно выполнять свою функцию, но они все равно ее выполняют. Вот что касается дел Майдана, надо было бы сделать какой-то такой договор гражданский или мы хотим знать правду и воспринимаем ее, и ее открыто узнаем в суде. Или тогда давайте мы не будем заниматься декларациями. Это очень важная история. Мы все стоим на том, что произошла Революция достоинства, но правоохранители не занимают любую сторону. Правоохранители проводят расследование и поддерживают государственное обвинение. Они не могут замалчивать. Если был труп, он не рассосется, этот факт не рассосется. Его надо расследовать и принять законное решение.

ТМ: Мы помним, глаза у Фемиды завязаны, верно? И тут нет места эмоциям, и нет места личным отношениям. Конечно, вопрос и история случившегося крайне политизирована, и это осложняет работу. Но так или иначе, Ирина, это не аргументация для органов следствия.

ИВ: Абсолютно нет. Поэтому мы движемся, мы понимаем это все, и мы двигаем в этом направлении.

ТМ: Ответы на главные вопросы, в частности, кто стоял за убийствами, организаторы…

ИВ: Я думаю, что мы получим, следствие продвигается, я думаю, что мы получим и на это ответ так же. Потому что возможности современного мира могут нам предоставить их. Опять-таки, не хочу давать каких-то обещаний таких, знаете, давать декларативных лозунгов.

ТМ: О сроках не спрашивать, да?

ИВ: О сроках я бы не хотела сейчас говорить, но мы объективно движемся каждый день. У нас там молодые задорные профессиональные прокуроры, после реформы, следователи, так же хотят показать результат, которые мотивированы на расследование эффективно. Поэтому нет оснований считать, что что-то где-то будет замалчиваться или скрываться, чтобы угодить политическим предпочтениям. Нет. И следователи, и прокуроры движутся там.

ТМ: Я почему об этом спрашиваю, потому что не исключено, что время потеряно, что нужно было расследовать по горячим следам, мы помним спиленные деревья, мы помним, что какие-то камеры почему-то потом не снимали или вовсе исчезли, и записи с этих камер. И так далее, и так далее.

ИВ: Есть такие вещи, но это опять-таки черты к этим эпизодам. Я думаю, что общество, придет то время, когда и правоохранители, и общество смогут дать оценку этим событиям.

ТМ: Шесть лет исполнилось в этом году со дня трагедии в Одессе. Тут тоже пока нет ответов? Что на этом поприще, по этому делу, можно ли связывать какие-то надежды с тем, что после прихода вашего в генеральную прокуратуру процесс будет активизирован, процесс следствия я имею в виду.

ИВ: Я хочу сказать, что здесь не вопрос фамилий генеральных прокуроров. Дела и по событиям 2 мая так же продвигаются, некоторые из них остановлены по розыску подозреваемых, это объективно. Некоторые, мы прекрасно понимаем, уже находятся с обвинительными актами, по некоторым следствие. Конечно, это такая же ситуация, как и в делах Майдана, объективно. Есть другие детали. Но, что касается расследования, оно продвигается. Это также трагические события в истории нашего общества, и, конечно, правоохранители должны дать ответ - что же происходило.

ТМ: А здесь есть место политике и политической конъюнктуре? Я почему спрашиваю, вот в этом году президент Зеленский разместил у себя на странице в Facebook публикацию, где сказал, что мы должны получить ответы, должно быть проведено объективное следствие. И тоже, вот как вы говорили, на него обрушился вал критики от одного из, немногочисленного, но все-таки лагеря украинской общественности, или политического сегмента, за то, что как это так ты вообще написал об этом.

ИВ: Погибли люди, погибли граждане Украины, и закон требует это расследовать. Я уже молчу о том, что это требует справедливость, честность, здравый смысл. Вообще, любые человеческие чувства это требуют. Это закон требует, и, конечно, мы двигаемся в этих требованиях.   

ТМ: А тут следы не заметены окончательно?

ИВ: У нас есть возможности расследовать эти дела, я не вижу тупика.

ТМ: Принимается. Тогда здесь не теряем надежды, в том числе. Так, дело Олеся Бузины. Я прочел в СМИ о том, что вы встречались с матерью Олеся Бузины, что, в частности, прокурорская группа была обновлена и увеличена, и представитель Офиса генерального прокурора есть в этой прокурорской группе. Что здесь?

ИВ: Вы знаете, что здесь дело уже, оно слушается в суде. Вопрос в том, что у присяжных закончился срок полномочий. К сожалению, опять же, это вопрос к нашему Уголовно-процессуальному кодексу, потому что у нас можно процессы затягивать до бесконечности, в принципе. Поэтому сейчас идет, сегодня снова было заседание судебное, следующее, мне кажется, 5 июня. Сегодня идет подбор присяжных, работа в этом направлении. Увеличена группа прокуроров. Относительно исполнителей - в суде, по заказчикам, организаторам - следствие работает. Но, вы же понимаете, что как раз есть такие дела, мне кажется, что в деле Бузины, здесь действительно установить заказчика трудно. Однако мы не теряем надежды и работаем в этом направлении.

ТМ: Так, сегодня, буквально за два часа до нашей встречи, Ирина, появилась публикация в СМИ, в частности, издание "Новое время" пишет: в деле Стерненко сменили старшего группы прокуроров, подозрение активисту подписано. Соломия Бобровская, народный депутат, об этом сообщила. Так ли это, что подписано подозрение активисту Стерненко?

ИВ: Мне не известно о том, что подписано подозрение. Однако, опять-таки, я стараюсь не погружаться в это дело, потому что оно получает какой-то такой странный оттенок. И мне кажется, что генеральный прокурор должен заниматься системными нападениями и системной проблематике. В данном случае у меня абсолютно в курсе заместитель, который возглавляет это направление. Я думаю, что этот вопрос надо направлять к нему. Мне неизвестен тот факт, что подозрение подписано, вручено или что-то другое.

ТМ: У нас порой народным депутатам виднее, они откуда-то, отовсюду получают информацию и все знают.

ИВ: Я уже со СМИ о подозрении этом слышу три недели, мне кажется, его вручают каждый день.

ТМ: Да, об этом есть сообщения, более того, ждали, да, накануне, что это случится, и пришел, даже сам Стерненко об этом говорил, приходя в СБУ. Но тут тоже очень сложный вопрос. Приходят сторонники, жгут файеры, проводят акции протестов. Это вообще трактуется как давление на органы следствия, на правоохранительные органы?

ИВ: Мы это не трактуем. Хотя, конечно, можно трактовать по-другому, но мы понимаем напряжение в обществе. Поэтому есть вещи, которые действительно выходят за пределы разумного, нормального, и законного. Но если, ну, я говорю сейчас о себе, если я могу каким-то образом не обращать внимания на такие вещи, которые касаются лично меня, и оставаться профессионалом, выполнять свою работу, - я это делаю. Мы прекрасно понимаем, что всем важны разумные сроки досудебного расследования, и совершенно логично - передать дело в суд, для того, чтобы был гласный процесс, для того, чтобы стороны отстаивали свои позиции. И история передачи дела в суд - это правильная история. Я не понимаю, почему у нас сейчас такие манипуляции на состоянии досудебного расследования. Потому что, когда собраны материалы, они уже передаются в суд - пожалуйста, давайте все будем давать оценку.

ТМ: Это тоже, из этого тоже можно сделать выводы, я думаю, когда вот такая реакция и такая возбужденность. Невиновный человек, ему же…

ИВ: Я никаких выводов, никаких оценок давать не буду, считаю это неправильным. Я считаю, что это будет неправильно. В принципе, об этой ситуации очень много в СМИ, я думаю, что каждый может оценить.

ТМ: Да, я тоже не хочу детально останавливаться. Вы сказали "особисто про мене, то, що стосується особисто мене". Я зацеплюсь за эти слова, Ирина. Вокруг вашей персоны тоже много, журналистские расследования, вас там возле дома встречают едва ли не ежедневно утром, у крыльца, что называется.

ИВ: Было дело, да.

ТМ: Я смотрю, последняя история, которая меня поразила, когда вы поздравили с  Днем победы в Facebook своих подписчиков, и там началась какая-то волна, что мол как это так, как могла Ирина Венедиктова поставить песню Льва Лещенко "День победы", это же все. И что, как вы, во-первых, относитесь к этим, давайте я назову это информационной кампанией, которая вокруг вас разворачивается. Принимаете ли близко к сердцу и кто за этими всеми телодвижениями, медийными, информационными, может стоять, на ваш взгляд? Вы идентифицируете?

ИВ: Во-первых, я понимала, куда я иду. Я уже очень взрослая девочка, и я понимаю, что если ты заходишь в политику ... Когда я заходила народным депутатом, я уже оценивала все риски, как изменится моя жизнь, когда я просто заходила в предвыборную кампанию народного депутата. Когда я стала генеральным прокурором, я понимаю, какую я должность занимаю, я понимаю, что журналисты, выполняя свою работу, дают определенную информацию для общественности. И понимаю, что я - та еда, которую не только журналисты употребляют, но и различные политические оппоненты. Поэтому я абсолютно адекватно воспринимаю реальность. В случае, встречающие «у входа», да, это неприятно, я вам хочу сказать, но, с другой стороны, для меня это не противозаконно, и для меня это не представляет никакой проблематике. Что касается каких-то нападений в СМИ, опять-таки, у нас все четко прочитывается. И когда я здесь уже достаточно долгий период, я понимаю, кто по каким СМИ находится, кто там пишет статьи, то есть, оно после определенных месяцев, оно все читабельно. И опять-таки, к этому отношусь адекватно. Что касается Facebook, я люблю Facebook. Я его действительно воспринимаю, как страницу, где можно общаться с разным кругом участников. После того, когда ко мне стали приходить, там, полторы тысячи комментов, знаете, за несколько часов, я сделала анализ профессиональный, заказала этот анализ, и хочу сказать, что 80% ботов.

ТМ: Пустые страницы, да.

ИВ: Ботов, связанных с определенными политическими игроками.

ТМ: Это управляется определенными алгоритмами в социальной сети.

ИВ: У меня есть такая хорошая работа, проведенная профессионалами, может, когда-нибудь, я ее на своей же странице в Facebook опубликую, обнародую, чтобы она стала публичной.

ТМ: То есть, кто организовывал, да, атаки этих ботов?

ИВ: Да, у меня есть объективная картинка, кто за этим стоит и как это, и почему это делается - для меня понятно. Но, опять-таки, что я сделала после этого? Я закрыла свою частную страницу для комментов. Я понимаю, что я публичное лицо, но есть такие вещи, которые все же, хочется оставлять для себя. И все получая это исследование, эту аналитику, я закрыла страницу для комментов, частную страницу для комментов.

ТМ: А вы сейчас не можете сказать, кто стоит за организацией этих… Не как генпрокурор, а как лицо гражданское?

ИВ: Смотрите, у нас же любой негатив - это пиар. И опять-таки, как личность, где-то негативом пытаются поливать, оно всегда почему-то на нашем этапе развития общества срабатывает в плюс. Поэтому я не буду пиарить этих прекрасных людей.

ТМ: Ну, конечно. Такую ошибку допустить, поздравить с Днем победы, это конечно, Ирина, вы… Есть за что критиковать, полторы тысячи комментариев за несколько часов…

ИВ: Вы знаете, для меня День победы - это День победы. У меня два деда вернулись, у меня двоюродная бабушка была в Германию вывезена, поэтому для меня это праздник победы, и он таким будет оставаться. Я думаю, что когда я поставила песню, которую исполнял Лев Лещенко, я ее поставила 75 года. Потому что, опять же, песня из моего детства, она связана с победой. Но сейчас новое поколение выросло людей. И для них этот исполнитель ассоциируется с совершенно другими людьми. Поэтому я понимаю, что я публичное лицо, и я своими действиями могу чувства других людей, граждан, на которых я работаю, задеть, я эту ошибку исправила. Я считаю, что да, как публичное лицо я уже должна учитывать это. Но опять же, для меня день 9 мая - это День победы над таким, знаете, врагом ... Неизвестно, где бы мы были.

ТМ: Конечно. И для меня однозначно тоже. Просто я думаю, что в этом случае, в случае этого кейса тоже можно понять, предположить, кто мог бы стоять за этой истории. Как и с журналистскими расследованиями, Ирина. Вот я смотрю, появилась в одном из, хорошо, о коллегах… Журналистское расследование, потом аффилированные общественные организации поддержали результаты расследование, а потом в НАБУ открыли уголовное производство за недекларацию…

ИВ: Правильные спикеры сказали, в Faceboоk, оно уже такое читабельное.

ТМ: И все очень, предельно прозрачно.

ИВ: Предельно, да. Мне кажется, что у нас настолько умные люди, они все видят, все понимают, даже раньше, чем все начинает там раскручиваться. Но, показавшая такая ситуация непосредственно с 9 мая. Я не думала, что у нас настолько есть этот конфликт. Когда я шла еще в народные депутаты, идея была какая - сшить страну. Сшить страну. И мне кажется, что на сегодняшний день мы все должны ее сшивать. А вы видите, эти зерна, которые были заложены, различия, ненависти, непонимания друг друга - оно имеет место к сожалению.

ТМ: Более того, эти зерна прорастают, весьма успешно, потому что отдельные политике и политические группы получают удовольствие от того, что поливают хорошенечко эти зерна, подпитывают, поддерживают эти настроения, подогревают. Не знаю, может быть, если бы эту информационную кампанию в отношении вашей публикации, уже не будем к этому возвращаться, не реализовали, не воплотили в жизнь, может быть, это дискуссии бы не было. И в очередной раз общество не было бы поделено – а кто ассоциирует Лещенко с чем-то, а кто не ассоциирует.

ИВ: Вы знаете, я это так наглядно увидела, для меня это была такая наглядность. И я вам хочу сказать, что надо понять, кто мы. Мы - созидатели, или мы разрушители. Если мы создатели, то мы должны по-другому себя вести. Для меня нет разницы, на каком я языке говорю, да, в принципе. Вы говорите сейчас на русском, я - украинском, потому что я публичное лицо, я говорю на государственном языке. Везде сейчас стараюсь. Но дома я говорю на русском языке. Сейчас возможно, кто это услышит, так же будет говорить. Но я из Харькова, и мой дом в Харькове, и мы с этим сделаем? Но, с другой стороны, нет никаких проблем, которые мы, если мы хотим жить вместе, и строить нашу страну. Патриоты - те, кто строят страну. Это патриоты. Мне кажется, что мы все должны быть патриотами и строить, а не разделять людей.

ТМ: Даже нечего добавить, Ирина, нечего добавить. Подписываюсь под каждым сказанным вами словом. И несмотря на то, на каком языке мы в это время будем говорить, это понятно для многих сегодня в Украине.

ИВ: Абсолютно.

ТМ: Кстати, мне понравилось, об этом и президент говорил на пресс конференции - это вопрос не должен стоять. А те, кто его поднимают и в очередной раз это актуализируют, я имею в виду не только вопрос языка. Вероисповедания, религии, истории, и так далее, и так далее. Это должно остаться в прошлом. В финальной части нашего разговора, Ирина. Генеральным прокурором при президенте Владимире Зеленском не очень просто, потому что, мы знаем, частью его кандидатской избирательной кампании, был слоган, мы помним его наверняка отчетливей многих других, на зеленых билбордах, – весна придет, сажать будем. И теперь каждую весну это актуализируется вдвойне. Прежде всего, я хочу спросить: вы к этому подходу как относитесь? Вот к подходу, к требовательности, что ли, в этом отношении? Весна – значит нужно показать? Это правильно, потому, что планка сразу высокая, или все же, часто говорят, и представители правоохранительных органов, органов следствия – ну, слушайте, тут нельзя привязываться к месяцу, к дате или к дню, потому что все-таки тут сложнее все.

ИВ: Я вам хочу сказать, что мы сажаем, и сажаем каждый день, на самом деле. Просто в нашем обществе есть определенные лица, которые, вот это такие маркерные точки. Поэтому конечно, здесь надо исходить только из требований закона и, конечно, понимая, что эти процессы посадки - они идут, и они будут идти независимо. Однако наше общество хочет топ-посадок, хочет топ-посадок тех людей, которые много лет обворовывали нашу страну. Тех людей, которые привели сознательно к тому состоянию, в котором мы сейчас находимся. А эти топ-посадки, они касаются коррупционных преступлений, они конкретно прописаны в Уголовно-процессуальном кодексе. Это - подследственность НАБУ и САП. Поэтому мы опять-таки, я возвращаюсь, нам надо найти своего или свою Лауру, которая за следующий, или какой в следующие пять лет, я, как генеральный прокурор, помогу, и думаю, что все правоохранители помогут, показать эти топ-посадки. Но сейчас мы все равно выполняем свою работу. И каждый день у нас направляются акты в суд.

ТМ: Тут очень важен вопрос критерия, к подходу оценки, в частности, работы генерального прокурора. Вот как его можно обозначить? Потому что кто-то это измерял в публикациях в Facebook, я не буду конкретизировать, кто. Задержали какого-то мелкого чиновника где-то в регионах, он украл две тысячи гривен, каждую соточку вот так раскладывали на полу, получалась красивая фотография, публиковали в Facebook, и говорили – мы боремся с коррупцией. Кто-то говорил – мы завели сто тысяч уголовных производств, открыты эти дела, идет следствие. Как определить критерии, чтобы можно было обывателю, среднестатистическому украинцу оценить работу руководителя, о вас давайте, об Офисе генпрокурора.

ИВ: Я думаю, что каждый генпрокурор, придя на должность, поставил для себя определенные задачи. То есть, это же понятно, это правильно. Я скажу о себе. У меня есть четко статья 9 закона о прокуратуре, что я должна, могу и вообще должна делать. Но у меня есть, конечно, такая, знаете, конкретизация этого. Во-первых, надо сделать так, чтобы правоохранительные органы работали, как часы. Это координационная работа. И мне кажется, что с первой недели ее демонстрировала и по последствиям координационных работ я делаю выводы, и это приводит к результатам. Поэтому координация с правоохранителями - это основное. Причем мы видим, что уровень преступности растет, мы видим системные вспышки и мы должны так же прикладывать все усилия, чтобы этого не было. После того, что координация, это защита прав отдельных людей. Это как люди содержатся в СИЗО, сколько, как, и так далее. Это разнообразные негласно-розыскные следственные действия, которые бывают, к сожалению, незаконные и используются потом не ради расследований, а ради шантажа, манипуляций, и мы видим, кстати, и относительно наших топ-политиков тоже. Так же защиту прав и законных интересов отдельной личности о пытках, например, нам надо защищать просто гражданина Украины. Я вам хочу сказать, что, мне кажется, это на третий день моей должности генерального прокурора, мне было очень приятно, когда мне, я смогла человеку помочь, все же для того, чтобы он, чтобы его права были обеспечены и он не проводила дни в СИЗО. Это было абсолютно законно, и я этим горжусь. Я много делаю чего-то непубличного, и вот такие вещи я ими горжусь именно для себя. Третья для меня важна история - это представительство интересов государства в судах. Нам надо возвращать деньги, которые были у нас отняты, и уже за последние два месяца два миллиарда прокуроры отстаивают. Я вижу, что надо заканчивать. Новый Уголовно-процессуальный кодекс…

ТМ: Я понимаю, что вы об этом можете говорить много, и меня в этом смысле тешит, что в качестве критериев и требований к своей работе у вас продолжительный список и перечень.

ИВ: Ну и реформа прокуратуры, я не могу не сказать. Надо завершать.

ТМ: Ирина, я благодарю вас за разговор, большое спасибо. Я желаю успеха вам в вашей работе. Ждут действительно в украинском обществе посадок, эффективности правоохранительных и антикоррупционных органов, я подчеркиваю это двумя красными линиями. Очень существенно, это очень существенные вопросы. Спасибо еще раз, спасибо.

ИВ: Спасибо, спасибо, что пригласили.

ТМ Ирина Венедиктова, генеральный прокурор Украины, была гостьей программы "Украина с Тиграном Мартиросяном".