"Не можем проводить выборы в концлагере": Алексей Данилов о переговорах по Донбассу

Артем
Калинин

В студии программы "ХАРД с Влащенко" на телеканале "Украина 24" - секретарь Совета национальной безопасности и обороны Алексей Данилов.

Программа была в эфире 09.09. Чтобы посмотреть видео программы, перейдите в конец интервью.

Наталья Влащенко: Приветствую вас, господин Алексей.

Алексей Данилов: Здравствуйте.

НВ: Мы очень долго с вами вели эти переговоры.

АД: Договаривались, да.

НВ: Наконец вы в студии, очень рада вас видеть. Знаете, я всегда начинаю с событий, и одна из таких центральных событий, которую уже обсуждают много недель, это скандал, касающийся сделки с "вагнеровцами". Говорили о разном, якобы это была операция украинских спецслужб, потом господин Ермак сказал, что это не так. Хочу у вас спросить: была все-таки эта операция или нет?

АД: В мире ежедневно происходит очень много различных операций. Спецслужбы разных стран работают, это их задача. Что касается непосредственно этой операции, то каждый руководитель отвечает за свое ведомство. Я могу сказать следующее: никакой информации, никаких документов по операции "Вагнер" в Аппарате Совета нацбезопасности и обороны нет и не было. Что происходило, как происходило - могут знать только те люди, которые имеют к этому непосредственное отношение, если это было. Другое дело, что меня очень удивляет, когда в средствах массовой информации появляется информация, которая является 100% под грифом "секретно". Я обращаю внимание, что мы в феврале, когда обратили внимание на утечку информации именно с грифом "секретно", когда было обсуждение ситуации по гособоронзаказу, то мы обратились в Службу безопасности Украины непосредственно насчет этого, сообщили, и было соответствующее информирование того органа, который должен этим вопросом заниматься. Другое дело, что даже если эта ситуация была, это не повод в средствах массовой информации, на телевидении начинать раскладывать все по полочкам. Это не подходит тем людям, которые таким вопросом занимаются.

НВ: Господин Алексей, вот вас удивляет, что эти бумаги с грифом "секретно" появляются в прессе, а меня удивляет, что вас это удивляет. Потому что, смотрите, в нашей стране только за последний год было очень много интересного. Там, скажем, были прослушивания в кабинетах глав спецслужб, прослушивали премьер-министра, все это выбрасывалось в прессу и тому подобное. Журналисты всегда будут публиковать и обсуждать все, что им в руки пришло, понимаете. Это наша профессия. А то, что это появляется, действительно, это уже ваша профессия. Вот вы нашли, кто прослушивал господина Гончарука?

АД: Я хочу, чтобы вы поняли, что Аппарат Совета нацбезопасности и обороны не является органом, который непосредственно занимается этими вопросами.

НВ: Я понимаю.

АД: Мы координирующий орган.

НВ: Я понимаю.

АД: И когда происходят те или иные события на территории страны, которые имеют к нам отношение, мы координаторы. Когда, к сожалению, начался этот довольно сложный год, и вы знаете, что происходило в январе месяце, тегеранская трагедия... Так вот, именно Аппарат Совета нацбезопасности... В 5:26 нам стало известно, и уже через 30 минут все заработали, как живой механизм, который доказал буквально на следующий день, что там произошло. Это было сотрудничество тех спецслужб, наших украинских спецслужб, которые отработали на 100% безупречно в той стране, где это произошло, работали слаженно с другими странами, которые нам помогали в этих вопросах, и работали в Киеве. За это я могу отвечать. Если, еще раз подчеркиваю, Аппарат Совета национальной безопасности и обороны не участвовал в этих процессах, я не знаю, о чем я могу говорить.

НВ: Значит, вам неизвестно ничего. Нашли СБУ, кто прослушивает кабинеты чиновников, или нет?

АД: Когда вы пригласите Ивана Геннадьевича Баканова, главу Службы безопасности, он может отвечать на эти вопросы, понимаете. Мы знаем столько, сколько нам нужно знать.

НВ: Но у вас есть информация об этом?

АД: Я точно знаю, что есть дело. Если оно есть - то есть следователь. И когда следователь при необходимости будет давать обществу ту или иную информацию, мы с вами об этом будем общаться.

НВ: Понятно.

АД: Знаете, общество, начиная с определенного времени, когда у нас очень бурно, очень много всего произошло... сейчас я хочу, чтобы мы с вами понимали, что надо говорить о будущем. Надо говорить, в какой стране мы будем жить через три, пять, десять, двадцать лет. Это у нас большая проблема, когда мы постоянно о прошлом - о Советском Союзе, то еще что-то.

НВ: Нет, мы сегодня с вами о Советском Союзе точно не будем говорить. Работа Трехсторонней группы. Сейчас короткое видео, а потом я задам вам вопрос. ...Я хочу у вас спросить: были заявления отдельные господина Кравчука и господина Фокина о том, что Донбассу нужно дать отдельный статус, и так далее. Было много таких заявлений, которые потрясли общество. Я хочу у вас спросить: позиция господина Кравчука, Леонида Кравчука, и господина Фокина - их личная позиция, или это позиция государства? И если... ладно, вы скажите, а я потом спрошу.

АД: Во-первых, я хотел бы обратить внимание на словосочетание "Донбасс". Я словосочетание "Донбасс" нигде не использую. Почему? Потому что у нас в одном нормативно-правовом акте такого словосочетания нет. Более того, если говорить о географических вещах, то надо понимать, что Донбасс - начиная с Днепропетровской области, заканчивая Ростовской областью. Я очень осторожно к этому отношусь. Что касается части оккупированной Российской Федерацией, части Донецкой и Луганской области, конечно, и Кравчук, и другое лицо, которые сегодня назначены в эту комиссию, имеют свое собственное мнение по тем или иным вопросам, у них есть определенный опыт. Но надо понимать, что это их позиция как гражданина, как человека, который прожил определенную жизни. Является ли это позицией Украины - я не уверен по многим вопросам. Почему? Потому что то, что сегодня делает Владимир Александрович Зеленский, это соответствует решению Совета нацбезопасности и обороны от 5 декабря 2019 года. Я напомню нашим телезрителям, что именно перед встречей в Париже состоялось заседание Совета нацбезопасности и обороны, где были рассмотрены пять вариантов ситуаций, связанных с деоккупацией части территорий Донецкой и Луганской областей. И был принят - сейчас в работе - первый вариант, именно политико-дипломатический путь решения этого сложного...

НВ: А что это за политико-дипломатический путь?

АД: Это, когда работают дипломаты, когда работают политики, когда у нас есть попытка договориться...

НВ: Я по-другому спрошу вас...

АД ...с Российской Федерацией, чтобы они ушли из нашего дома. Если это нам не удастся, у нас есть полное право переходить к другим нашим проектам решения Совета нацбезопасности.

НВ: Смотрите, на сегодня есть документ, который называется Минск-2, который в свое время власть Порошенко фактически подписала. Согласно этому документу у нас есть пункты 8-11, в которых сказано, что отвод войск начинается на следующий день после выборов. Это слово "после" - ключевое. Сегодня господин Зеленский, наш президент, и вся его властная команда говорят, что это невозможно выполнить. Если это невозможно выполнить, то есть ли у нас план "Б", предложить какой-то другой документ вместо этого? Если нет, то тогда какой выход?

АД: Я могу сказать, что у нас есть, еще раз подчеркиваю, решение Совета нацбезопасности и тот срок, который Владимир Александрович отметил, сколько он берет на решение этой проблемы. Он сказал, что это должно продолжаться год.

НВ: Год - с какого времени?

АД: Мы считаем с 9 декабря, когда мы начали этот процесс, Владимир Александрович публично на встрече в Париже... Мы пытаемся остановить всю эту ситуацию. То, что записано, то, что вы сейчас говорите...

НВ: А потом что будет, если до декабря не удастся решить проблему?

АД: Мы считаем, что мы будем делать все от нас зависящее, чтобы мы решили мирным путем этот вопрос.

НВ: Но, если не удастся, что будет дальше?

АД: Я не могу сейчас вам разглашать, что будет дальше. Давайте мы сейчас... Вот у нас 42 дня не было ни одной потери на фронте. Ни одна семья не получила известия о том, что погиб то ли сын, то ли брат, то ли муж, то ли жена какая-то. Вы знаете, что наши девушки также на фронте. Это было большое-большое, я считаю, наше достижение, Владимира Александровича, и он будет делать и делает все от него зависящее, чтобы у нас наступил мир. Этого хотят украинцы. Но я хочу обратить внимание, что это нельзя делать за счет потери нашего суверенитета, за счет того, что не воспримет украинское общество.

НВ: Это понятно.

АД: Это просто невозможно.

НВ: Вы говорите - я не могу разглашать, что будет, если не удастся договориться. Исключаете вы вариант широкомасштабных военных действий, или не исключаете?

АД: Со стороны Украины или со стороны Российской Федерации?

НВ: В целом. Как-то надо же освобождать эту территорию.

АД: В современном мире мы должны рассчитывать на любой вариант. Я еще раз подчеркиваю, что их там было пять, сейчас мы работаем по первому варианту. Как дальнейшие будут разворачиваться события, как в дальнейшем будут происходить события, мы будем с вами это все видеть собственными глазами. Вы знаете, что у нас абсолютно открытое, демократическое общество, и все, что происходит, мы не можем скрыть под ковром, от общества скрыть. Это просто невозможно. То, что касается выборов и то, что касается этого пункта. Вы помните, какие события тогда развивались, когда было подписано это, скажем так, соглашение. Но я могу сказать, если прошел уже такой промежуток времени, и оно не выполняется, значит, что-то записано такое, что нельзя физически выполнить. Я не понимаю, потому что - что такое выборы? Выборы - процесс, это демократический процесс волеизъявления украинских граждан, украинского народа. Для этого там должна быть украинская власть, там должны быть флаги украинские на участках, там должны быть украинские средства массовой информации, там должны работать украинские партии, там должна быть Украина. Мы не можем в концлагере проводить выборы, это физически невозможно. Более того, нам нужно четко понимать, что должна быть проведена верификация граждан Украины, чтобы не случилось так, что вместо украинцев будут голосовать буряты, будут голосовать якуты, или еще какие-то народности, которые сегодня почему-то заблудились на территории части Донецкой и Луганской областей.

НВ: И мы даже знаем, почему, да? Хочу вас спросить, неподконтрольные районы - понятно, там очень трудно проводить выборы. А вот 500 тысяч человек на украинских территориях, которые не смогут голосовать сейчас, согласно решению Верховной Рады, украинские районы.

АД: Давайте сразу: 500 тысяч человек - откуда взяли?

НВ: Называют цифру. Сколько?

АД: Это очень важный вопрос. Один человек назвал 500 тысяч, и мы с вами начинаем это мультипликатором говорить.

НВ: Хорошо, сколько?

АД: У нас есть зоны, в которые может долетать вражеское оружие, там, где есть опасность для граждан. И мы сегодня... Это наша задача - обеспечить таким образом, чтобы ни один гражданин, не дай Бог, не лишился жизни во время этих событий.

НВ: Господин Алексей, но они там живут. Они там живут, они ходят на работу там, они водят детей в школу. Почему они не могут один раз прийти на свой участок и проголосовать, почему мы забрали это право, это же права человека? Это же не то, что они сидят в подвалах и не выходят.

АД: Давайте следующим образом. Когда глава военно-гражданской администрации Донецкой и Луганской области принимает те или иные решения, он пользуется определенной информацией, которую ему предоставляют разведки, которую ему предоставляют военные, которую ему предоставляют другие наши специализированные службы. И на основании этого они принимают то или иное соответствующее решение. Если мы сегодня говорим, что это опасно для наших граждан, мы этого не скрываем, мы не говорим, что кто-то там придумал, что это есть. Это опасность для наших граждан сегодня. Что будет происходить завтра, что будет происходить послезавтра... Если мы будем уверены, что там есть покой, что там ничего страшного нет - там будут проводится выборы. Но для этого надо быть на 100% уверенными, потому что, не дай Бог, что-то произойдет на избирательном участке... Это особый процесс, это скопления людей. Мы не хотим, чтобы была та или иная провокация, и потом это была ответственность людей, которые назначены президентом.

НВ: Понятно. Но люди говорят о нарушении конституционных прав.

АД: Подождите. Если бы речь шла о выборах президента, если бы речь шла о выборах Верховной Рады - я бы тогда мог с вами согласиться с тем, что касается конституционных прав. Речь идет об органах местного самоуправления, которые там есть. Их сегодня замещают военно-гражданские администрации, они все эти услуги получают. Они получают пенсии, они получают помощь. Там ничего не остановилось, коллеги. Там ничего такого, что влияет на их жизнь, нет.

НВ: Позиция понятна. Смотрите, осенью местные выборы, как мы уже несколько раз говорили, возможен ли их срыв? Потому что говорил господин Ляшко, наш санитарный врач, о том, что если пандемия будет в критическом состоянии, может быть... Давайте посмотрим эту видео-цитату сейчас, а потом я задам вопрос вам. ...Возможно такое, что отдельные области тоже будут, скажем, заблокированы для выборов, если они зайдут в "красную" зону, или там будет чрезвычайное положение введено по количеству заболеваний?

АД: Вы услышали - если чрезвычайное положение, тогда можно рассматривать этот вопрос. Но о чем идет речь, я хотел обратить внимание: вы знаете, что началась эта биологическая история, я ее называю биологической войной, и могу объяснить почему...

НВ: Вот я хотела у вас спросить, почему на встрече послов...

АД: Почему у меня такое выражение. Я сразу могу дать ответ на этот вопрос. Дело в том, что, когда я говорю о биологической войне мировой, я говорю о том, какие последствия сегодня имеет эта биологическая ситуация, которая есть во всем мире. Какие последствия для мира? Смотрите, это экономическая война, это идеологическая сегодня война, это сегодня война, изменившая весь мир. Мы до этого, условно говоря, до января месяца, мы все жили в совершенно другом мире. Мы путешествовали, мы общались, у нас не было никаких ограничений, экономика работала в каждой стране так, как она там работала. Не было того, что сегодня, после января месяца, произошло со всем миром, понимаете. Это и есть война, начавшаяся. И сегодня последствия, я хочу, чтобы мы с вами понимали, последствия этих событий, которые начались в начале января этого года из Китая, мы еще не осознаем. И никто не может сейчас вообще дать прогнозы, чем это все закончится, какие будут происходить процессы.

НВ: Я бы хотела все-таки уточнить. Смотрите, вы сказали, что это первая биологическая война...

АД: Современная.

НВ: Современная, в современной истории. Но мы не говорим... были и другие пандемии, мы не говорим, что "испанка" это биологическая война была, или другие пандемии. А какие признаки биологической войны? Это кого-то с кем-то, вот кто здесь воюет с кем?

АД: Здесь сложный вопрос, потому что мир сейчас настолько... Что касается именно биологического оружия, эти страны под определенным процедурным вопросом на запрет химического, биологического и другого оружия. Но есть страны, которые на эти запреты... К большому сожалению, за счет того, что очень слабые институты, мировые институты, они стали очень-очень слабыми. Поменялся мир после Второй мировой войны, и на эти институты, к сожалению, уже не обращают такое внимание, как обращали, условно говоря, 20-30 лет (назад – ред). Сейчас совсем другие...

НВ: Правильно ли я вас понимаю, что старт этой пандемии, как вы считаете, был искусственным? Что кто-то просто дал этой истории старт искусственным образом?

АД: Мы не можем... Может, это была какая-то небрежность, может, это была какая-то другая вещь. Мы не можем сейчас с вами это говорить. Но место, откуда все это началось, это знаменитое место Ухань. Вы знаете, даже в нашей стране был целый процедурный вопрос, каким образом мы забирали оттуда своих граждан. Мы помним наши Санжары, мы помним первые эти вещи. Но я хотел вернуться к господину Виктору. Я могу сказать, что Аппарат Совета нацбезопасности и обороны, начиная с 11 января этого года, вот у нас 8 - Тегеран, 11 у нас пандемия, мы перешли в почти круглосуточный режим работы по этому вопросу. И мы уже 20 января круглосуточно мониторили все, что происходит по этой пандемии в мире. И мы начали смотреть, что происходит в нашей стране, то, что касается нашего медицинского обеспечения, нашего медицинского хозяйства. И 21 февраля мы провели большое совещание в Аппарате Совета нацбезопасности и обороны. И я спросил у министра, в то время это была госпожа Скалецкая, а где наш санитарный врач. И меня ответ удивил - у нас на 21 февраля не было в стране санитарного врача.

НВ: А вы не знали об этом?

АД: Я человек старорежимный, понимаете.

НВ: Что служба была аннулирована, что ее не было?

АД: Есть нормативно-правовые документы, согласно которым... Службу можно ликвидировать, но санитарный врач должен остаться, потому что это по закону.

НВ: А чем он должен командовать, если службы нет? Службы нет, а врач есть?

АД: Я 21 февраля спрашиваю, где наш санитарный врач, и сидят трое заместителей госпожи Скалецкой у нас на совещании. И я говорю, первый – это Виктор, я говорю, как вас по фамилии. Он представился, я говорю – давайте, вы сейчас, у него определенный опыт был, назначайте человека на санитарный, ибо без этого мы бы не могли дальше...

НВ: Сколько прошло? Февраль, март, апрель, май, июнь... Более полугода прошло. И что у нас на сегодня? Мы сегодня знаем, сколько заседаний провел СНБО, которые касались именно коронавируса?

АД: У нас по коронавирусу было заседание 13 марта, это было фундаментальное заседание, там мы провели фундаментальные вещи.

НВ: Сколько всего?

АД: Заседание Совета нацбезопасности было одно. Я хочу сказать, что это не вопрос, что мы должны ежедневно заседать.

НВ: Нет-нет, я не об этом.

АД: Есть Кабинет министров, который несет ответственность за это. Мы приняли соответствующие решения. Главой Совета нацбезопасности является президент Украины, он сразу, с первого дня у него это было на контроле. И чтобы вы понимали, ежедневно, к сожалению, вынужден каждое утро докладывать. Кроме того, что у нас происходит на фронте, слава Богу, там сейчас нет у нас потерь, кроме 6 сентября. ...Я докладываю вопросы, касающиеся количества людей, заболевших, которые, к сожалению, умерли от этой пандемии, и количество людей, которые вылечились.

НВ: Господин Алексей, прошло более полугода. Что мы имеем? К сожалению, нет государственной программы, которая бы касалась... Возможно, она какая-то таинственная и есть, но мы ее не видели...

АД: Тайных программ в этом секторе нет, поверьте. Я вам ответственно заявляю.

НВ: У нас был и есть фонд коронавируса, в который 60 млрд денег поступило. Они были потрачены не на пандемию, вы знаете. Часть пошла на строительство дорог почему-то, как будто пандемия уже закончилась, часть пошла на пенсии, часть пошла на зарплаты МВД, и так далее, на надбавки, как говорил мне господин Геращенко. Вот скажите мне, пожалуйста, как вы считаете, как вы сами оцениваете, насколько баллов из пяти - все, что происходит для того, чтобы остановить или локализовать все проблемы, связанные с этой пандемией. Потому что мы видим, что цифры растут и все достаточно серьезно. Даже для тех, кто не верит в COVID, диссидентов, они еще не понимают, насколько серьезно.

АД: Я хочу сказать, что первое, что нам удалось сделать - мы остановили, у нас первый больной появился, я очень хорошо помню этот день, это было 3 марта, я был на спектакле балета. Ко мне поступил...

НВ: Какого балета спектакль, вы были где?

АД: Посольство Литвы делало.

НВ: В Киеве было, да?

АД: Да. Не в Оперном, это было на Подоле. И я получил сообщение, что, к сожалению, у нас есть подозрение, что у нас есть больной в Черновцах на COVID. Это было 3 марта, вечером, примерно в 19:30-19:40. Я сразу проинформировал Владимира Александровича Зеленского по этому поводу. Это были супруги, мужчина и женщина, которые вернулись из Италии, через Польшу они возвращались, и у мужа оказалась эта болезнь. И, начиная с первого случая, у нас закружилась вся эта машина. И мы делали все возможное, все от нас зависящее для того, чтобы не было скопления людей, не было передачи. Для того, чтобы наша медицина смогла, по крайней мере, хотя бы подготовиться ко всем этим вещам. Это было очень сложно.

НВ: Я понимаю, но вопрос был немножко другой. Я понимаю, и врачи у нас все герои, им всем нужно выдать медали, это абсолютно так. Но, как вы оцениваете тот факт, например, я конкретно спрашиваю, что вместо того, чтобы эти деньги потратить на... поставить автоматы для тестирования, закупить, или еще какие-то конкретные вещи. Или убрать улицы, транспорт - антивирусными обрабатывать всевозможными жидкостями, как делают в других странах, в Германии, в Швейцарии и так далее. Почему эти деньги не пошли на дело, а пошли на строительство дорог? А пошли там еще на что-то, как вы оцениваете этот факт?

АД: Что касается COVID, я не могу сейчас вам давать оценку, куда ушли все деньги.

НВ: Ваша оценка как человека?

АД: Мы попытались обеспечить максимально: чтобы были защитные маски, чтобы врачи были подготовлены, чтобы у них была защита. На первом этапе, вы помните, когда была такая ситуация, когда люди никогда этим не занимались, они, знаете... У нас волонтерство, это в нашей крови, они начали все это производить, и насыщать наш рынок. Потому что сначала, я вам откровенно говорю, то, что досталось в наследство Владимиру Александровичу, то, что досталось в наследство нашей медицине после всех этих преобразований, ну это ужас, это может быть довольно мягкая ситуация.

НВ: Мы помним все эти скандалы, даже когда началось все, и уже страна гудела, и еще продолжали вывозить, маски вывозили, сопутствующие товары, которые нам нужны были. Мы же помним это.

АД: Позиция Аппарата Совета нацбезопасности и обороны вам известна. Мы сразу обращались к премьер-министру, который в то время был. Мы, к сожалению, не являемся органом прямого действия. Орган прямого действия - Кабинет министров. Мы обращаем внимание, координируем, и мы писали письма, что это надо срочно запретить. К большому сожалению, эти высказывания, что рынок отрегулирует, у нас хватит, и так далее. Сегодня мы понимаем, что ситуация другая, но я хотел бы объяснить, почему это происходит. Потому что подавляющее большинство, особенно речь идет о молодежи, они почему-то считают, что это не является большой угрозой. Я могу объяснить: для молодежи, может, и так, но для пожилых людей это очень-очень опасная болезнь. И когда мы приходим в гости к деду, или к бабушке, или к своим родным, которые уже определенного возраста...

НВ: Это не совсем так. Это практически для детей, они практически не болеют. А вот заболевания людей после 25 - уже достаточно высокая статистика.

АД: Конечно. Но не все понимают.

НВ: Симптомы опасны.

АД: Что происходит в наших городах. Если мы возьмем Западную Украину - свадьба 200 человек. Что такое свадьба? Свадьба – это спиртные напитки, это праздник. Мы все хорошо знаем, как они проходят. Или в тех или иных городах... В Одессе День города - выходят десятки тысяч людей, они без защиты, без ничего. И они считают, что это все пройдет.

НВ: А кто должен это прекращать? У нас же есть закон, у нас есть решение Кабмина. Если есть решение, что люди...

АД: У нас есть закон о санитарно-эпидемическом состоянии, где санитарный врач должен принимать непосредственно такое решение. Сегодня очень много решений принимается на уровне Кабинета министров. Но надо понимать, что сознание у наших граждан... К большому сожалению, они не понимают всю сложность этой ситуации, с этим очень-очень трудно бороться.

НВ: Может ли Кабинет министров запретить проведение таких акций многотысячных?

АД: Он может это сделать. Но мы, к сожалению, находимся сегодня в ситуации, когда у нас 25 октября должны состояться местные выборы, когда сегодня проходят выборы мэров, выборы депутатов, и они сегодня это переворачивают так, как им удобно, потому что людям не всем удобно, условно говоря. Я был очень удивлен, когда люди под Кабмином проводили ​​акцию, что они хотят ходить на дискотеки. Подождите, люди добрые, мы...

НВ: Я вам больше скажу, заместитель министра стоял в окне и танцевал с ними, и аплодировал, вы же помните. Вы знаете, кто это был.

АД: Мне жаль. Может, это была такая шутка от него. Я не думаю, что он является завсегдатаем таких вещей.

НВ: Самое время пошутить и повод.

АД: Я могу сказать, что это очень-очень опасная ситуация.

НВ: Я все-таки хочу спросить: если господин Труханов, или другой господин проводит дискотеку или концерт на 50 тысяч персон...

АД: Больше, к сожалению.

НВ: Даже больше во время пандемии. Что, нет механизма, который можно применить, чтобы его наказать?

АД: Здесь есть механизм, он называется совесть. Если человек понимает, о чем идет речь...

НВ: Нет, совесть - это не механизм. Господин Алексей, это не механизм. Мы же не в романе находимся Достоевского.

АД: Вот что вы предлагаете с этим господином сделать, скажите пожалуйста.

НВ: Есть разные вещи, есть штрафы очень большие, есть еще что-то.

АД: Давайте его оштрафуют, им это будет... Они сегодня в избирательном процессе. Вот довольно простая вещь - когда политик, пробыв в политике определенное время, становится политическим наркоманом. И ради того, чтобы добиваться победы, будет устраивать и концерты, и дискотеки, и кто-то там сахар раздает. Это политическая пандемия безумия. Ради того, чтобы их куда-то выбрали.

НВ: Политическая пандемия мозга, я бы сказала. Но дело не в этом. Я хочу конкретно спросить: скажите, пожалуйста, правильно ли я вас поняла, что сегодня наша децентрализация достигла таких неслыханных высот, мэрам абсолютно наплевать, что думает центральная власть? Они хотят что-то проводить, какие-то акции, и они будут это делать. Помните, что сказал мэр, с кого началась акция неповиновения, с мэра Черкасс, по-моему?

АД: Был такой председатель, да.

НВ: Он и сейчас же есть, насколько я знаю. Жив, здоров и работает мэром. Так вот, я вас правильно понимаю. Вы так же были мэром Луганска раньше.

АД: Да.

НВ: А как вы оцениваете, это опасно, скажите пожалуйста, для центральной власти?

АД: Это безответственно по отношению к тем ребятам, которые на местах. Это безответственно по отношению к их гражданам.

НВ: Это безответственно или опасно все-таки?

АД: Это безответственно и опасно. Потому что, не дай Бог, умрет тот или иной человек с учетом того, что они сделали такой шаг, это будет на всю жизнь, это будет на их совести. К большому сожалению, у нас очень либеральное законодательство, касающееся органов местного самоуправления, тех или иных вещей.

НВ: Господин Алексей, сейчас я хочу перейти к блоку концептуальных вещей. И сейчас у нас на связи Олег Стариков. Олег, вы нас слышите? Это военный эксперт и он хочет вам задать вопрос. Здравствуйте, господин Олег, вы знаете, что у нас в студии сегодня Алексей Данилов, секретарь СНБО. Пожалуйста, ваш вопрос.

ОС: Уважаемый господин Данилов, как вы знаете, основным инструментом модернизации Украины по стандартам НАТО в политической и экономической, оборонной и правовой сфере для получения ПДЧ является выполнение годовой национальной программы под эгидой комиссии "Украина - НАТО". Скажите, пожалуйста, существует ли система проведения промежуточных итогов годовой национальной программы центральным органом исполнительной власти? Можете ли вы сейчас назвать лучшее министерство и процент выполнения ГНП на 2020 год? Дождется ли общественность доклада о выполнении годовой национальной программы 2019? И наказаны ли должностные лица, которые готовили программу ГНП 2020 года, вместо того, чтобы ее подготовить на 1 января 2020 года, они дали на подпись 26.05.2020.

НВ: Все поняли?

АД: Я ничего не слышал почти.

НВ: Речь идет о том, что для того, чтобы нам вступить в НАТО, мы должны выполнить определенные программы.

АД: Конечно. Демократические выборы - один из критериев.

НВ: Господин Олег говорит, что мы их практически не выполняем, эти программы.

АД: У нас очень много людей, которые… Я не знаю, откуда они черпают эту информацию и откуда у них такая ​​вещь.

НВ: Господин Олег достаточно серьезный эксперт.

АД: Я же не против таких экспертов. Это касается ситуации, связанной с нашими конституционными нормами, а вы знаете, что это у нас уже норма Конституции. Они все выполняются. Их не все могут видеть, но они все выполняются. Мы переходим сегодня на стандарты НАТО, мы сегодня делаем все... Потому что это не только военная составляющая. Это и составляющая, связанная с выборами.

НВ: С рядом министерств, это все понятно.

АД: Очень много таких факторов сегодня есть. Более того, у нас есть вице-премьер-министр, которая непосредственно занимается вопросами евроинтеграции занимается вопросами НАТО. Я могу сказать, когда у нас почти каждый день Владимир Александрович проводит селектор, у нее там написано НАТО.

НВ: Хорошо. Олег, вы слышали ответ. Скажите, пожалуйста, какие именно, с вашей точки зрения, программы не выполняются?

ОС: Есть годовая национальная программа под эгидой комиссии "Украина - НАТО" на 2020 год. Она была принята, подписана президентом Украины не 01.01.2020, а 26.05.2020, через пять месяцев. Поэтому меня и интересует. За пять месяцев никто ничего не выполнял. Меня интересует, какой процент выполнения на сентябрь месяц центральными органами исполнительной власти ГНП. И что может сказать секретарь СНБО - будет эта программа выполнена до конца года, или не будет выполнена. И когда будет отчет о выполнении программы, этой программы, и 2020, и на 2019?

НВ: Спасибо. Вы поняли, о какой программе?

АД: Конечно. Эти программы и те обязательства, которые мы ставим перед собой, мы обязательно выполняем. И у нас сегодня... Я могу сказать, например, как вчера в средствах массовой информации появилась ситуация, касающаяся гособоронзаказа. У нас сегодня сентябрь месяц, они уже начинают говорить - у нас не выполняется гособоронзаказ. Друзья, год имеет 12 месяцев. Если мы с вами 31 декабря будем разговаривать, и, если какой-то пункт программы, о котором идет речь, не будет выполнен, мы сможем с вами о чем-то говорить. Мы же не в Советском Союзе, когда там пятилетку за три года. У нас совсем другая сейчас ситуация. Все, что касается НАТО, поверьте, это наша задача, это наша работа, и мы сегодня сотрудничаем, занимаемся. Вы же не говорите, что сегодня... Смотрите, в программу НАТО входит... По нашему сотрудничеству на эти дни - те самолеты, которые с инспекцией летели из Великобритании через Польшу, через наше пространство. Это основания для того, чтобы говорить, что мы ничего не делаем и ничем не занимаемся, или нет? Об этих самолетах знали только те специалисты, которые заранее знали, как это будет, когда это будет. И общество после того уже узнало. Мы не можем обо всех вещах, которые есть, выходить и каждый день с утра до вечера сидеть в средствах массовой информации и только об этом говорить. Нам надо еще время для того, чтобы мы это делали.

НВ: Спасибо. Олег, если у вас есть второй вопрос, очень коротко, и чтобы было понятно.

ОС: Какие существуют проблемы в создании военной юстиции. А именно: военной полиции, военной прокуратуры, военных судов, учреждений исполнения наказаний, где будут отбывать наказание военнослужащие за совершение военных преступлений, осужденные военными судами. Не могут военнослужащие, осужденные за военные преступления, находиться в местах лишения свободы с уголовниками. Это ведет к дискредитации воинского звания. Я вас спрашиваю: когда будут приняты соответствующие документы, и когда ждать, когда данная процедура и данные стандарты НАТО будут приняты?

НВ: Вопрос понятен, спасибо.

АД: В последнее время количество учреждений, занимающиеся у нас этими вещами, как грибы после дождя. У нас есть НАБУ, у нас есть САП, у нас есть ГБР, у нас есть все эти органы, которые должны этими вопросами заниматься. И сегодня создание... Я очень профессионально разбираюсь в этом вопросе, о котором господин говорит, и сегодня дополнительно создавать... Давайте создавать еще дополнительно органы для того, чтобы отдельных... Это граждане Украины. Более того, насколько я понимаю, если происходит та или иная вещь, то у нас есть институт там, где они находятся. И это не зэки, как вы говорите. У нас есть отдельная зона, где те, которые в прокуратуре работали, в МВД и тому подобное. Я понимаю так, что не дай Бог, кто туда попадает, то он должен находиться именно там. Дополнительно делать сейчас тюрьму для военных - ну кто нас поймет, скажите, пожалуйста. И зачем это делать, я не понимаю.

НВ: У многих, это же опыт европейских стран и опыт Соединенных Штатов, там тоже есть специальные военные суды и так далее. Потому что, когда военная прокуратура была аннулирована, многие говорят о том, что начался хаос, понимаете, в этом.

АД: Если бы хаос был у нас только в этом вопросе, мы бы с вами тогда о других вопросах и не говорили.

НВ: Вы считаете, что нам не нужны военные суды отдельные, потому что мы в состоянии войны находимся?

АД: Военные суды над кем, над кем у нас должна сегодня...

НВ: Военнослужащие, которые во время выполнения своих обязанностей ...

АД: Я еще раз говорю, у нас сегодня есть процедура. У нас сегодня есть СБУ, НАБУ, МВД, САП, у нас сегодня, я извиняюсь, на любой вкус и на любую категорию - мы создали все институты. И они работают, они занимаются, и каждый понимает, о чем идет речь и чем он занимается. Давайте еще будем создавать дополнительные все эти вещи.

НВ: Ваша позиция понятна. Ладно. Вы в свое время сказали, недавно, что создана стратегия безопасности и обороны, зимой СНБО утвердил эту стратегию. Что там 10 направлений, 10 программ. Где их можно увидеть? И хочу еще у вас спросить, почему законопроект о разведке до сих пор не проголосован Верховной Радой?

АД: Давайте по второму вопросу, что касается законопроекта о разведке. Там есть дискуссии, там разные мнения относительно этих институтов. У нас есть очень мощный комитет по нацбезопасности, там собрались специалисты и у них идет дискуссия. Я не являюсь сегодня депутатом Верховной Рады, но могу сказать, помня свой доступ, дискуссии относительно того или иного законопроекта довольно длительные.

НВ: А вы в курсе, на каком этапе закон о разведке? Потому что специалисты говорят, что он нужен сегодня, понимаете?

АД: Конечно, в нем есть необходимость. Мы встречались на прошлой неделе с председателем комитета, и говорили о тех законопроектах, которые для нас являются желанными и первоочередными. И закон о разведке стоит в этом вопросе.

НВ: Я хочу вас спросить о некоторых документах, касающиеся и СНБО тоже, которые голосовались Верховной Радой. Какова их судьба сегодня будет? Или они, эти законы, должны быть аннулированы? У нас закон об амнистии в пятнадцатом году. Какова судьба этого закона? Потому что он касается и оккупированных территорий тоже. Был у нас очень интересный мирный план по урегулированию ситуации на Донбассе, который был подписан 20 июня 2015 года, или 2014 года, я извиняюсь. Он был подписан Парубием, и был подписан господином Порошенко. Там была и защита русского языка, там был и гарантированный коридор для вывода украинских и российских наемников. Как там было сказано, там были освобождены от уголовной ответственности все те, кто сложил оружие. Все было в этом законе, а сейчас он действующий или нет? Если он действующий, то, возможно, нужно аннулировать такие законы. Гиркина выпускали из Славянска, согласно каким вещам? Я вам скажу сейчас, к чему подхожу на самом деле...

АД: Мы постоянно с вами о прошлом, а я говорю - давайте за будущее. Давайте то, что было с Гиркиным, то, что было со всеми этими вещами...

НВ: Не будем вспоминать?

АД: Мы можем с вами вспоминать. Ну что с того, что мы сейчас с вами вспомним все события этого Гиркина. Я не знаю, он у нас кто - гражданин Украины, он там находился? А они говорят, что там только гражданский конфликт, там других нет. Вот господин Гиркин...

НВ: А знаете, почему спрашиваю? Когда-то все демократы говорили о том, что пока мы не свергнем последний памятник Ленину, счастья нам не будет. И валили все памятники Ленину. А мне кажется, что пока мы не закроем гештальт дел на Майдане, Иловайской трагедии, Дебальцево, пока мы не поймем, а почему сдали Крым без единого выстрела... В принципе, вы считаете, что эти дела не нужно сейчас рассматривать?

АД: Нет, я не говорю, что нужно.

НВ: А это прошлое.

АД: Более того, я настаиваю, что они все должны быть рассмотрены, у нас есть результаты...

НВ: Майдан.

АД: Мы из этого должны делать определенные выводы. И по Майдану - вы знаете, что на сегодня нет окончательного понимания, что происходило, и о многих других вещах. Я сейчас не об этом говорю. Я говорю о том, что нам желательно говорить о будущем, понимая прошлое, и делать так, чтобы в будущем не повторялось то, что было в прошлом. Это очень важный момент. Потому что, если мы с вами не будем знать и понимать прошлого, мы не построим то будущее, о котором мечтают украинцы.

НВ: А мы должны понимать, почему мы потеряли территории, что произошло за последние шесть лет?

АД: Конечно. Я вам могу сказать - потому что мы очень-очень медленно относились к нашему соседу. Вы знаете, в 2010 году, когда стал Виктор Федорович, глава Службы безопасности - гражданин Российской Федерации, министр обороны - гражданин Российской Федерации, они сегодня все находятся в России. Они все работали на Россию. Создание концерна "Укроборонпром" под российского полковника ФСБ, создание институции, которая почти уничтожала нашу армию, уничтожала нашу обороноспособность, уничтожала все наши вещи, это и была такая...

НВ: Вы тоже считаете, что у нас в 14 году не было армии?

АД: У нас была армия в очень-очень сложном состоянии.

НВ: Ослабленная, я согласна с вами.

АД: И когда министр обороны оказывается гражданином другой страны, страны-агрессора, которая оккупировала Крым, вы понимаете, насколько это, о чем говорилось - почти об отсутствии на сегодня я могу сказать...

НВ: Господин Данилов, но были военные части, были честные офицеры, их было очень много, были честные солдаты, был министр обороны, господин Тенюх, он же был не гражданином России, и он мог дать приказ.

АД: Конечно. Я говорю те, которые были в то время.

НВ: Я понимаю. На время, когда мы теряли Крым.

АД: Я не могу отвечать за тот период, где я непосредственно не участвовал.

НВ: Но должны быть открыты публичные процессы по этому поводу?

АД: Я точно могу сказать, что общество должно все эти вопросы знать, и оно обязательно будет все это знать. Что происходило, как происходило, почему вы начали встречу с того заседания Совета нацбезопасности и обороны, где были посторонние люди, было довольно-таки странно, в ситуации...

НВ: Оно проводилось в помещении, можно было прослушивать, оно не предназначено для этого. И есть правила в работе спецструктур.

АД: Конечно. Я как раз из тех людей, которые считают, что есть правила и нормы, мы должны их обязательно соблюдать. Если мы будем выполнять наши законы, нашу Конституцию, наши все нормативно-правовые акты, то даже сей пандемии у нас бы не было. У нас бы была совсем другая ситуация, не говоря уже о многих других процессах.

НВ: Мы с вами говорили о политической безопасности, мы говорили о безопасности на востоке страны и тому подобное. Но есть еще много - есть экологическая безопасность, есть экономическая безопасность.

АД: Информационная безопасность, кибербезопасность, у нас их очень много.

НВ: Очень много. И я надеюсь, что вы еще к нам будете приходить и мы будем все это обсуждать. Но, все-таки, знаете, опасность в области защиты страны от внешних факторов. Отрасль, например, авиастроения. С одной стороны, это сотрудничество с китайцами, это скандал, эти дела по статье "диверсия", подготовка к преступлению, это одно. А с другой стороны - а как вот этим предприятиям, они должны работать. Это отдельный разговор, мы будем с вами говорить. Мы можем с вами говорить об отрицательной демографии сегодня, когда 300 человек рождаются и 600 умирают, мне такие цифры дали специалисты - это просто катастрофа.

АД: Это сложный вопрос не только для нас, это сложный вопрос для всей Европы. Мы можем с вами говорить о том, что у нас сейчас очень большая проблема с образовательной миграцией. Это большая проблема для нашей страны, потому что страны, которые находятся в Евросоюзе - Польша, Чехия - они перехватывают наших студентов. Мы можем сейчас сказать о большой проблеме трудовой миграции. Мы человека обучаем, мы человеку даем образование, он отправляется в другую страну и работает на другую страну. У нас очень много вызовов, у нас очень много проблем.

НВ: Господин Алексей, а вы интересуетесь таким феноменом в нашей стране, как наблюдательные советы? Там очень много иностранцев - две трети, а в некоторых наблюдательных советах - три четверти иностранцев. И они там очень активно лоббируют интересы своего бизнеса и своих стран. Вы в курсе об этом? Это ведь тоже вопрос безопасности страны?

АД: Это наследство, которое нам досталось. Я могу сказать свое мнение, что я не являюсь сторонником трудоустраивать граждан других стран на должности, которые есть в Украине. Они могут быть советниками, они могут нам советовать, они могут оказывать какие-то услуги. Но когда их назначают на те или иные должности, я откровенно говорю, я не сторонник такого подхода.

НВ: А вы обсуждали с президентом все эти вопросы? Потому что, например, сегодня один из зрителей нам задал вопрос: что делает в наблюдательном совете "Укроборонпрома" Энтони Тедтер, ранее возглавлявший разведку в Минобороны США. Понимаете, как-то оно...

АД: У нас очень много разных вещей.

НВ: "Укроборонпром" - это наши тайны.

АД: Я хочу, чтобы вы понимали - не все так просто. И не думайте, что те документы, которые с грифом, получают члены наблюдательного совета или тот или иной человек.

НВ: А глава "Укроборонпрома" получает их?

АД: У него есть определенный доступ, допуск. И даже если у него есть допуск - есть организация, и руководитель этого учреждения решает, предоставлять ли ту или иную информацию... Здесь не все так просто.

НВ: А глава "Укроборонпрома" имеет?

АД: Я вам свой ответ в отношении господина Абромавичуса сказал. Я считаю, если он гражданин другой страны... У нас украинцев достаточно.

НВ: Но у него есть доступ к документам с грифом "секретно" как главы "Укроборонпрома"?

АД: Я не знаю, что ему можно, а что нет. Еще раз подчеркиваю: руководитель первого отдела, который есть в таких институтах, решает, предоставлять ли ему... У нас все депутаты имеют доступ, они получают его автоматически. Но это не значит, что всем депутатам дают те или иные документы. Потому что есть соответствующая процедура, и согласно этой процедуре... Я хочу сказать, что она прописана довольно тщательно.

НВ: А относительно Абромавичуса - вы не знаете, есть у него доступ или нет?

АД: Это надо у Абромавичуса спросить.

НВ: Вы знаете, я вижу по вашим глазам, что вы знаете.

АД: Я не сторонник того, чтобы граждане иностранных государств работали на должностях в Украине. Советниками - пожалуйста. А когда они занимают места - у нас украинцев достаточно для того, чтобы они этими вопросами занимались.

НВ: Есть ли сегодня возможность, ресурс и время заниматься экологической безопасностью в стране? Потому что страна постепенно превращается, с одной стороны в свинарник, а с другой - у нее нет элементарных вещей...

АД: Давайте так, страна превращается.

НВ: Я имею в виду экологию, только экология.

АД: Страна - это мы, и если у нас сегодня... Я могу сказать, у меня своя философия о том, какой должна быть страна. Страна должна быть чистой. Если у нас будет чистая страна, если у нас будут чистые здания, чистые подъезды, чистые улицы, чистые наши города, поселки...

НВ: Это от кого зависит?

АД: Если чисто будет на кладбище, это очень важная вещь. У нас будет страна. Если мы будем находиться в том состоянии, что сейчас, у нас будет очень опасная ситуация. Если речь идет об общей экологии, то вопрос довольно острый. Речь идет о наших так называемых промышленных городах, там очень опасная ситуация. Речь идет о Кривом Роге, Мариуполе, Запорожье и очень много других городов, там промышленность Советского Союза, там экология крайне ужасная.

НВ: Речь идет о вырубке лесов также.

АД: Даже город Алчевск. Речь идет о лесах, о многих других вещах. По экологии - в ближайшее время будут влиять климатические изменения. И когда у нас сегодня повышение температурного режима происходит, ежегодно у нас температурные рекорды, это очень опасная ситуация.

НВ: Господин Алексей, кто этим занимается?

АД: Мы многими вопросами занимаемся. На прошлой неделе мы закончили большую работу - что касается исследования нашего образования. Мы считаем, что образование - это фундаментальная вещь для развития нашего государства. К большому сожалению, у нас сегодня 86% нашего населения получают высшее образование. Это неплохо, я считаю, что можно даже и 90, и 95.

НВ: Кто-то получает, кто-то делает вид, что получает. Это, знаете, как с диссертациями.

АД: Это уже другое дело. Но мы должны понимать, кого мы отправляем в мир труда. У нас сегодня управленцы, менеджеры, юристы. Нам нужны инженеры, математики, биологи, вирусологи, и много-много других вещей. Есть восемь специальностей... Я не думаю, что наша работа будет закрыта. Буквально вчера было большое совещание в Офисе президента, в ситуационном центре, где мы как раз этот вопрос, касающийся образования, проговаривали. У нас большое желание, чтобы на следующий год был совсем другой госзаказ на другие специальности. Но мы уже заранее должны к этому готовиться. Вчера у нас такой разговор состоялся.

НВ: Сейчас будет блиц, но все же хочу еще один вопрос задать. У нас несколько минут остается. Какой вопрос по национальной безопасности вас тревожит больше всего? Кроме войны. Это мы выносим за скобки, потому что действительно это сегодня вопрос номер один.

АД: Я не ошибусь, если скажу, что это наше образование.

НВ: Образование все-таки?

АД: Образование. Образование наших граждан в широком смысле этого слова. Вы знаете, что я сторонник того, чтобы у нас было два языка в стране, я это неоднократно называл. У нас должен быть государственный язык украинский и у нас будет обязательно, должен быть английский язык, это язык нашего развития. И если мы идем в мир...

НВ: А что такое - должен быть обязательно английский? Вы хотите, чтобы он вторым государственным стал, что ли?

АД: Нет, он должен быть обязательно у всех преподавателей, он должен быть обязательно у тех людей, которые проводят обучение. Я объясню, почему так. Смотрите, когда нам начинают говорить о Пушкине, Лермонтове, конечно, надо знать (русский - ред.). Хотите - знайте, никто вас не (заставляет - ред.), но надо понимать - весь мир научный, весь мир деловой - английский язык. Так произошло. Послушайте, в свое время, при Советском Союзе, было такое соревнование, что русский язык - язык международного общения. Не случилось, он, к сожалению, или к счастью, очень сложный по сравнению с английским.

НВ: Господин Данилов, блиц. Очень короткие ответы, буквально несколько слов. И очень короткие вопросы. Если вы говорите сейчас об английском языке, как об обязательном, кто ваш любимый английский или американский писатель или поэт?

АД: Я не могу назвать писателя, поэта и так далее, я могу сказать, что Черчилль для меня – это тот человек, это феноменальный человек, а он, вы знаете, и курил, и писал, и все, что только...

НВ ...И пил, и что он только не делал. Боитесь ли вы заболеть коронавирусом?

АД: Я могу объяснить: да, я волнуюсь, что заболею коронавирусом. Мы забрали маму жены, ей 88 лет, и я очень ответственно к этому отношусь.

НВ: За близких волнуетесь. Как часто вы встречаетесь с президентом?

АД: По необходимости.

НВ: Как это по факту? Раз в месяц?

АД: Если Владимиру Александровичу нужно услышать мое мнение по тому или иному вопросу, мы... У нас сегодня по коронавирусу селекторы почти ежедневно, включая субботу, иногда и воскресенье.

НВ: Понятно. Встречи бывают нечасто.

АД: Это вы сказали. Я такого не говорил.

НВ: Ну, вы не сказали, как часто, вот я и фантазирую. В каких странах, кроме России, есть совещательный орган СНБО, Совбез?

АД: Почти везде.

НВ: Почти везде?

АД: Да. Они по-другому называются, у каждого свое название. Кстати, завтра мы будем общаться с моими польскими коллегами, мы общаемся и с израильскими коллегами, очень много. В каждой стране есть такой институт.

НВ: Известен СНБО список людей, которые являются получателями облигаций ОВГЗ?

АД: У нас списка нет, но я понимаю, что у Национального банка такая ​​информация.

НВ: А вы интересовались?

АД: Мы многими вопросами интересуемся.

НВ: Считаете ли вы это финансовой пирамидой?

АД: Я считаю, что это сложный вопрос, в котором надо разбираться и понимать, зачем и что это была за организация. То же самое относительно процентов, которые выплачивались фиксировано, и когда курс... Я был сторонником того, чтобы разбираться с вопросом - когда у нас война, когда у нас не растет экономика, и когда у нас курс был 28 и затем неожиданно стал 25. Я публично на совещаниях у президента поднимал этот вопрос в присутствии бывшего главы Национального банка.

НВ: Возможно, есть смысл посмотреть внимательно этот списочек? Там же есть, говорят, люди, которые и представляют наше государство, и представляли?

АД: В современном мире скрыть ничего нельзя.

НВ: Считаете ли вы угрозой нацбезопасности отрицательную рождаемость сегодня в Украине?

АД: Это безопасность для любой страны.

НВ: Является ли сегодня угрозой для нас засилье любителей во всех органах власти?

АД: Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что надо понимать, что вы имеете в виду под словом любитель.

НВ: Любитель? Это театральное слово. Я как театровед это знаю.

АД: Чтобы человек стал профессиональным, он сначала долен пройти любительский курс.

НВ: А знаете, в украинской литературе такой роман - "Дорогой ценой". Это не дорогой ценой?

АД: Я в 1994 году, когда стал в 31 (год - ред.) мэром Луганска… У нас был один человек, который говорил - если бы молодость знала, если бы старость могла. Так оно звучало.

НВ: Это не он сказала, но это другое.

АД: Он мне это так говорил.

НВ: У вас есть знакомые в Донецке-Луганске, с которыми вы поддерживаете связь?

АД: Конечно.

НВ: Хочет ли Донецк и Луганск вернуться в Украину?

АД: Это сложный вопрос, потому что...

НВ: Больше да или больше нет?

АД: Я думаю, что Украина там будет 100%, несмотря на то, кто там что хочет. Это наша земля, и мы там будем.

НВ: Пустят ли воду в Крым?

АД: Я думаю, что нет.

НВ: Будет СНБО настаивать на рассмотрении публичном судьбоносных дел? Иловайск, Майдан, и так далее, Крым.

АД: Есть Совет нацбезопасности и обороны, который возглавляет президент Владимир Александрович Зеленский, а есть Аппарат Совета национальной безопасности, это другая...

НВ: Понятно. Что важнее - семья или власть?

АД: Семья, конечно.

НВ: Ваш любимый певец или певица? Нет?

АД: Я довольно спокойно...

НВ: Почему уволили Сергея Сивохо?

АД: Сергей, совместно еще с одним человеком из Луганской области, депутат, их пригласили для того, чтобы они попробовали, скажем так...

НВ: У них не получилось, я поняла.

АД: Народное общение, так, условно говоря, этот процесс происходил.

НВ: Как вы относитесь к сайту "Миротворец"?

АД: Спокойно.

НВ: Встречались ли вы когда-нибудь с первым главой СНБО Горбулиным?

АД: Да, конечно, мы постоянно общаемся.

НВ: Общаетесь, вы просите его...

АД: Постоянно общаемся, и с первым, и со вторым, и с третьим.

НВ: Что важнее - закон или милосердие справедливости?

АД: Закон.

НВ: Почему выступаете за двойное гражданство?

АД: Я выступаю?

НВ: Да.

АД: Я выступаю за двойное гражданство именно с теми странами, где живут очень много украинцев.

НВ: А какую книгу вы сейчас читаете?

АД: Я сейчас читаю книгу каждое утро, у меня глаза болят. Приходишь на работу, а там такие кипы...

НВ: Понятно. Употребляли ли вы когда-нибудь наркотики легкие?

АД: Я даже не курю. И не курил никогда.

НВ: Когда вы в последний раз были в отпуске и где?

АД: В отпуске последний раз я был три года...

НВ: И где?

АД: Мы с женой последний раз... Видите, я уже не помню.

НВ: Не помните, где вы были с женой. И последний вопрос: звонили ли вы Юлии Владимировне, когда она заболела коронавирусом?

АД: Нет, к сожалению, не звонил Юлии Владимировне, когда она заболела коронавирусом, но я ей желаю не болеть и быть в форме, как всегда.

НВ: Спасибо, господин Данилов. Мы уже исчерпали свое время. Спасибо, что вы сегодня пришли.